МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ Белорусский национальный технический университет СБОРНИК НАУЧНЫХ ТРУДОВ СОТРУДНИКОВ КАФЕДРЫ «ИСТОРИЯ, МИРОВАЯ И ОТЕЧЕСТВЕННАЯ КУЛЬТУРА» БНТУ Под редакцией В.А. Божанова, Д.Н. Хромченко Мин с к БНТУ 2 0 1 5 УДК 378.62 (476) (091) (082) ББК 74.58я5 С23 Р е ц е н з е н т ы: А.И. Осипов – д-р филос. наук, профессор кафедры социально-гуманитарных дисциплин Института подготовки научных кадров НАН Беларуси; А.В. Унучек – канд. исторических наук, заведующий отделом истории белорусской государственности Института истории НАН Беларуси В сборнике рассматриваются вопросы, связанные с проблемами исто- рического, политического, культурного развития белорусского народа в различные исторические периоды. Материалы сборника могут быть полезны профессорско-преподава- тельскому составу, студентам и всем интересующимся историей Беларуси. ISBN 978-985-550-700-1 © Белорусский национальный технический университет, 2015 3 ПРЕДИСЛОВИЕ Читателям представляется очередной выпуск кафедрального сборника, в который вошли статьи преподавателей БНТУ по трем направлениям преподаваемых в университете учебных дисциплин: истории Беларуси, Великой Отечественной войны (в контексте Второй мировой войны) и истории мировой культуры. Издание это- го и других подобных сборников научных трудов позволяет под- держивать в состоянии постоянного развития научную квалифика- цию коллектива кафедры, осуществлять непосредственную связь науки с учебным процессом. Общетеоретические проблемы и проблемы культуры Беларуси подняты в статьях Божанова В.А., Щавлинского Н.Б., Киселевой С.А. и Луговой Е.С., персоналиям белорусской и русской истории посвятили свои работы Богданович А.И. и Лойко Т.В., различные аспекты белорусской истории проработали Боголейша С.В., Лепеш О.В., Семенова Л.Н., отдельные вопросы, связанные с Великой Отечественной войной и другими вооруженными конфликтами СССР, анализируют Сервачинский И.Ю. и Хромченко Д.Н., дея- тельность профсоюзов Беларуси и СССР представили в своих ста- тьях Дубовик А.К. и Дубовик Е.А. Несомненно, здесь присутствует некоторый тематический разнобой. Однако он, на наш взгляд, при- емлем, ибо отражает научные интересы каждого автора, свидетель- ствует об особенностях научного поиска членов кафедры в целом. Важной чертой сборника является систематичность, его еже- годный выход в печати. Соответственно, от глаз внимательного чи- тателя не ускользнет характерная заостренность проблем, которые в том или ином виде возникают в различные годы. Надеемся, что и нынешний сборник нашей кафедры пополнит в чем-то научную разработку проблем, даст возможность преподавателям внести в студенческую аудиторию новизну и дополнительную обоснован- ность излагаемого материала. Божанов В.А., Хромченко Д.Н. 4 ГЕНЕЗИС ПОНЯТИЯ «КУЛЬТУРА» Божанов В.А., доктор ист. наук, профессор Культуре посчастливилось получить свое имя от самого важно- го дела жизни человека – земледелия. Первоначально это слово означало не что иное, как обработку почвы, ее возделывание, зем- ледельческий труд. Такова этимология (т.е. происхождение) поня- тия культуры. Поэтому термин органически вошел в обиход, ярко осветив весь смысл бытия человека, который овладел способом своего воздействия на природу для ее изменения в своих целях. Он начал «культивировать» окружающую, естественную среду. Это понятие обогатилось другими сферами человеческой деятельности, включив не только обработку и возделывание, но и близкие к нему понятия образования и воспитания. Новое слово стало тем емким понятием, через которое человек обозначил и целенаправленно стал изучать особую сферу своего бытия. Понятия «культурa» и «при- родa» определились как глобальные сферы человеческого бытия, выражающие сущность жизни на планете. Наиболее сложным оказалось внести ясность, что понимать под культурой как жизненным явлением. Лучшие умы человечества вы- сказывали самые разнообразные суждения о ее сущности, состав- ных элементах, законах развития. Феномен культуры оказался очень динамичным и невероятно многообразным в своем содержа- нии и развитии. При этом каждый новый исторический шаг челове- ка связан с энергичным наращиванием культуры, приращением та- ких составляющих, которые вызывали противоречивые, а нередко и диаметрально противоположные мнения. Объясняется это, на наш взгляд, трудно поддающимися анализу качествами человека как ис- точника культуры, его поступками, мотивами и т.д. Законы приро- ды более статичны и, в конце концов, разум человека выявляет их. С познанием собственной природы человеческий разум пока справ- ляется хуже. Идея культуры витала в умах людей с древнейших времен. Весьма неторопливо шло познание этого феномена, выявление его характерных особенностей, черт. В сознании людей произошло раз- деление мира природы и мира человека, что уже позже швейцар- ский философ К.Г. Юнг (1875–1961) объяснил следующим образом: «животное исполняет свой жизненный закон, не более и не ме- 5 нее…Непослушание есть исключительная прерогатива человека, чьѐ сознание и свободная воля могут при случае contra naturum (во- преки природе) отрываться от своих корней в животной природе. Эта особенность есть непременная основа всякой культуры…» [12, с. 64]. Лишь в XVII в. понятие cultura стало употребляться в значении, близком к современному, когда немецкий юрист Самюэль Пуфен- дорф (1632–1694) использовал его как самостоятельный термин [2, с. 26]. Английским философом Т. Гоббсом (1588–1679) и С. Пуфен- дорфом была высказана идея, что человек может пребывать в двух состояниях: естественном (природном) и культурном. Природное состояние человека является низшей ступенью его развития, по- скольку оно творчески пассивно, а культурное состояние рассмат- ривалось как более высокая ступень развития человека, поскольку оно творчески продуктивно. Впрочем, наиболее часто к основателям современной теории культуры относят немецкого философа и просветителя И. Гердера (1744–1803). Именно ему приписывают формулирование проблемы культуры как предмета теоретического знания. Гердер первым дал определение культурного прогресса и раскрыл его содержание. Наконец, Гердер выдвинул и обосновал тезис о цели человеческой истории, состоящей в том, чтобы «шире распространять гуманный дух и культуру человеческого рода» [Цит. по: 1, с. 13]. Развитие культуры, по его мнению, составляет содержание и смысл исторического процесса. Культура раскрывает сущностные силы человека, причем у разных народов они значительно различа- ются, и поэтому в реальной жизни мы можем наблюдать различные стадии и эпохи в развитии культуры. В то же время утвердилось мнение, что ядро культуры составляет духовная жизнь человека, его духовные способности. «Культура народа, – пишет Гердер, – это цвет его бытия, изящное, но бренное и хрупкое откровение его сущности» [4, с. 388]. Культура, по его мнению, не дается боже- ственным откровением, а создается в процессе человеческой прак- тики, преобразования природного и социального мира. Создавая культуру, человек одновременно создает самого себя. В этом смыс- ле генезис человека есть генезис культуры, и наоборот. В результате процесс развития человека как рода, процесс че- ловеческой деятельности и процесс человеческой истории тесно 6 связаны. В то же время продвижение человечества по пути истори- ческого развития, рост масштаба исторического действия и расши- рение поля приложения человеческих сил меняют и культуру, де- лают ее более многогранной и сложной. С этим связывают понятие прогресса культуры. Гердер подчеркивает целостность культур разных наций и народностей. Изменения культуры происходят на базе наследствен- ных качеств от предыдущего уровня. Гердер обращает внимание на то, что в реальности существует не культура вообще, а культура разных этносов, которые вступают друг с другом в сложные взаи- модействия, порождая в конечном счете тот комплекс, который при теоретическом анализе может быть назван культурой человеческого общества. Причем эти культуры равнозначны. Гердер одним из первых высказал сомнение в приоритете европейской культуры как высшей по отношению к другим культурам, так же, как и в подоб- ных рассуждениях любых народов о культурах низших и высших. Французская революция, пытавшаяся организовать общество на принципах свободы, равенства и братства, закончилась бонапар- товской диктатурой. Надежды на просвещенный разум оказались не реализованными. Волна жестоких войн, как безумство, охватила европейский, американский и азиатский континенты: войны Фран- ции против европейских государств, войны Великобритании в Ин- дии и Канаде, «опиумные войны» в Китае, войны России с Турцией и коалицией европейских государств, гражданские войны в США и Швейцарии, революции во Франции, Италии, Бельгии, Германии и т.д. В XIX в. появился ряд новых государств, завершилось станов- ление капитализма как более прогрессивного по отношению к фео- дализму строя. В экономике свершается промышленная революция, заменившая мануфактурное производство фабричным. Стремитель- но растет военно-экономический потенциал стран, ставших на путь модернизации. Осуществляются великие открытия и изобретения, коренным образом изменившие жизнь людей (паровоз, динамо- машины и электродвигатели, телеграф, строительство Суэцкого ка- нала). Обобщенно говоря, в XIX в. был создан материально- технический и экономический базис современной «фаустовской цивилизации» и возникло общество буржуазного типа. 7 В массовом сознании возникло представление об огромной си- ле технического прогресса, который не только создаст новые усло- вия для обеспеченной жизни, но и поможет решить социальные проблемы. Нарастает интенсивность культурных обменов. В первой трети века проводятся первые международные конгрессы, устраи- ваются первые международные выставки, растет число переводных изданий, расширяется круг людей, говорящих на двух и более язы- ках. Возникает интенсивный взаимообмен между культурами Евро- пы, Азии, Африки, Америки. В то же время формируются нацио- нальные культуры. Именно в этот период складывается учение о культуре как научное представление о становлении и развитии те- лесно-душевно-духовной целостности человека в мире природы и одновременно в исторически-духовном мире [11]. Взгляды немецкого философа И. Канта (1724–1804) в наибольшей степени отразили особенности философствования в эту эпоху. Он много сделал для осмысления природы культуры, для прояснения того, как культура связана с человеком, каковы меха- низмы и закономерности ее развития, чем она отличается от приро- ды, каковы цели культуры. Ему же принадлежит постановка и ре- шение вопроса о самоценности культуры, об отличии культуры и цивилизации, о коренном противоречии современного общества, где все более и более проявляется разрыв между уровнем морально- го развития индивидов и уровнем их цивилизованности. Он сфор- мулировал мысль о необходимости исторического взгляда на куль- туру и обосновал идею, что стремление к овладению культурой принадлежит к числу базовых человеческих ценностей. Среди множества целей, которые чередой выстраиваются в че- ловеческой жизни, по мнению Канта, обязательно должна быть и конечная цель, придающая смысл еѐ бытию. Такой конечной целью, с точки зрения Канта, является культура. Только человек, способ- ный ставить перед собой цели и делать свободный выбор, может называться человеком культурным. Соответственно, культурным является лишь то общество, которое обеспечивает свободное воле- изъявление своих граждан, принявших нравственные установления в качестве руководства к действию. В отличие от Гердера, его соотечественник Г.Ф. Гегель (1770– 1831) утверждает, что культура, будучи неким единством, тем не менее, качественно разнородна. В ней, по его мнению, можно выде- 8 лить не только высокую и низкую культуру, но также теоретиче- скую и практическую, интеллектуальную и моральную, нравствен- ную и умственную, а также культуру высказываний. Культура, по Гегелю, не есть нечто застывшее, данное изна- чально и до окончания века. Она находится в постоянном движе- нии, развитии, которое осуществляется через вызревание и разре- шение противоречий в соответствии с законом единства и борьбы противоположностей. Причем, подхватывает Гегель мысль Канта, движение культуры не хаотично, оно подчинено цели, которая определяется Разумом. Немецкий экономист, основоположник научного коммунизма Карл Маркс (1818–1883) стал родоначальником новой онтологии, в центре которой не учение о мире как объекте познания, а учение о мире как результате практической деятельности людей [11]. Но мир человека и есть мир культуры. До Маркса и Энгельса выдающиеся европейские мыслители в целом согласились в том, что культура есть результат деятельности людей, человек – творец культуры. Однако если, по мысли их предшественников, культура являлась результатом духовной практики, то для марксизма – деятельностью, направленной на преобразование материальных условий существо- вания людей, процессом взаимодействия общественного человека с природой и социумом, в результате которого совершается измене- ние прежде всего условий его материального бытия. Отсюда марк- сизм сформулировал фундаментальное положение о том, что ду- ховное производство является результатом материальной деятель- ности и материального общения людей. Отличие же материального производства от духовного, по мне- нию Маркса, состоит в том, что материальное производство опира- ется на средства и предметы труда, здесь взаимодействие людей опосредствовано вещью, в духовном же производстве взаимодей- ствия людей совершаются непосредственно. Продукт духовной дея- тельности создается и потребляется одновременно. При этом надо иметь в виду, что ценность продукта, создаваемого творческим, ум- ственным трудом, определяется его уникальностью. Потеря уни- кальности ведет к обесцениванию материального труда. Согласно воззрениям классиков марксизма, культура создается в рамках обоих типов производства. Однако, с точки зрения К. Маркса и Ф. Энгельса (1820–1895), материальное производство 9 играет определяющую роль, накладывая неизгладимый отпечаток как на сам процесс духовного производства, так и на создаваемый здесь продукт. Маркс метко заметил по этому поводу: «Возможен ли Ахиллес в эпоху пороха и свинца? И разве не исчезают скази- тельство, былинное пение и Муза, а тем самым необходимые усло- вия эпической поэзии, с появлением печатного слова?» Однако, по мнению Маркса и Энгельса, влияние материальной культуры на образ культуры той или иной общественно- экономической формации определяется лишь как конечный фактор. В истории, по их мнению, было немало примеров, когда при нераз- витости материальной базы некоторыми народами создавалась вы- сокая культура. Тем не менее, классики марксизма считали, что су- ществуют факторы, самым непосредственным образом влияющие на тип духовного производства и его результат. В качестве такого фактора они прежде всего рассматривали тип собственности на орудия и средства производства, являющийся главенствующим в данном обществе, и тип государственной власти. «Господствующие мысли, – писали они, – суть не что иное, как идеальное выражение господствующих материальных отношений, как выраженные в виде мыслей господствующие материальные отношения; следовательно, это – выражение тех отношений, которые как раз и делают этот класс господствующим, это, следовательно, мысли его господства» [6, с. 48]. Взгляд австрийского основателя психоанализа З. Фрейда (1856–1939) на культуру – это взгляд врача-психоаналитика, видя- щего в продуктах культурно-творческой деятельности человека прежде всего результат столкновения, противоборства тех сил, ко- торые коренятся в бессознательном и человеческом разуме. С его точки зрения, все, что способствует обработке земли, защите чело- века от природы, приносит ему практическую пользу, имеет самое непосредственное отношение к миру культуры. Однако помимо средств защиты от сил природы культура, по Фрейду, включает чистоплотность, красоту и порядок. В них нет прямой жизненной потребности и полезности, но их нельзя рас- сматривать как нечто второстепенное. Чистота тела и жилища, во- обще среды обитания, по мысли Фрейда, является одним из важ- нейших показателей культурности того или иного общества. 10 К числу основных характеристик культуры Фрейд относит и наличие уважительного отношения к высшим формам психической деятельности, интеллекту, к достижениям науки и искусства. Куль- тура должна требовать справедливости. Справедливость Фрейд по- нимает как насущную необходимость всех и каждого подчиняться требованиям культуры, обуздывать свои первичные инстинкты, раз- гул которых превращает социальную жизнь в войну всех против всех. Из фрейдовского понимания культуры как предохранительного механизма, препятствующего проявлению темных сил первичных влечений и эмоций, вытекает и решение вопроса об индивидуаль- ной свободе как критерии существования культуры. Фрейд провоз- глашает тезис: «Индивидуальная свобода не есть достижение куль- туры» [10, с. 34]. История показывает, что свобода может быть враждебна самим основам культуры. В историю человечества ХХ в. вошел как период коренных из- менений во всех сферах бытия, как время перемен, затронувших базисные структуры человеческого существования. Завершилось международное разделение труда и возник феномен, который Вал- лерстайн назвал «мир-экономикой». Научно-техническая револю- ция перевела наиболее развитые страны Западной Европы, Север- ной Америки и Дальневосточного региона с индустриальной на постиндустриальную стадию развития. Во второй половине века в результате быстрого развития компьютерной техники и СМИ была разрушена государственная монополия на информацию и началось постепенное вхождение в так называемое «информационное обще- ство». Символом качественных изменений в духовной сфере стала мировая компьютерная сеть Интернет, позволяющая в считанные минуты устанавливать контакты с пользователями, находящимися на другом конце земного шара, и обмениваться информацией с ни- ми. Коренным образом изменился процесс создания, распростране- ния и потребления духовных ценностей. Массовая культура посте- пенно вытеснила «высокую культуру» с позиций, которые она за- нимала несколько столетий. Появился социальный тип «человека с одномерным сознанием и запрограммированным поведением». Однако ХХ в. одновременно является и временем резкого из- менения приоритетов в исследовательской философской проблема- 11 тике, временем поворота лицом к культуре. С определенной степе- нью справедливости можно сказать, что если XVIII в. был веком философов, XIX – веком истории, то XX в. по праву может считать- ся веком культурологии [11]. Большую лепту в создание базиса современной теории культу- ры внесли представители «философии жизни», которые в господ- стве науки над жизнью видели «выражения духа прошлого века». Нужны новые подходы для постижения истины. Представители «философии жизни» старались оградить жизнь от чрезмерного сци- ентизма, порабощающей мощи естествознания, претендующего на тотальность применения своих средств и методов. В понимании природы культуры и ее социальной роли немец- кий философ Ф. Ницше (1844–1900) занимает двойственную пози- цию. С одной стороны, он рассматривает ее как отрицательный фактор, провоцирующий регресс и пессимизм. С другой стороны, у него отношение к культуре позитивное, ибо она мобилизует нас на борьбу против всего, что лишает нас высшего осуществления наше- го бытия. Мысль Ницше, близкая к Канту, состоит в том, что путь возвышения человека – это путь окультуривания индивида, кото- рый может обрести себя, только войдя в мир культуры. В то же время Ницше впервые замечает, что широкое распространение культуры приводит к «упадку высшего типа человека», продуциру- ет возникновение посредственных заурядных личностей, в которых не горит божественный огонь. Разрешая это противоречие, Ницше приходит к мысли, что овладение культурой доступно не каждому, а только тем, кто спо- собен к философской рефлексии, к самопознанию. Только тогда, когда просыпается или формируется подобная способность, человек входит в мир культуры. Если нет, то он останется за пределами данного мира. То есть, культура – это не самопроизвольный про- цесс ее соединения с человеком. Культура, исходя из рассуждений Ницше, «есть дитя самопознания каждого отдельного человека и его неудовлетворенности самим собой». Поэтому она требует от индивида инициативного действия, т.е. борьбы за культуру и враж- ды против влияний, привычек, законов и учреждений, в которых он не может узнать своей цели – «создание гения». Близок к Канту и Ницше в понимании культуры испанский фи- лософ Х. Ортега-и-Гассет (1883–1955). Он совершенно однозначно 12 считает, что высший смысл жизни следует искать в культуре, при- чем это положение применимо не только к отдельному индивиду, но и к человеческому роду, целью деятельности и существования которого является создание именно культуры, а не чего-то другого. Ортега-и-Гассет подчеркивает, что культура «вывела человека из доисторического леса», что именно благодаря ей человек осознал свое особое место среди других представителей животного мира, что, по сути, именно культура превратила человекообразную обезь- яну в homo sapiens. По мнению Ортеги-и-Гассета, в реальности существует множе- ство культур, отличающихся друг от друга в силу специфики субъ- ектов, их создавших. Он считает, что культуры зарождаются, созре- вают и гибнут. Цикл их развития приблизительно равен тысяче лет. После угасания культуры начинается новый цикл, но на более вы- соком уровне. Причиной кризиса культуры современной Европы Ортега-и-Гассет назвал «восстание масс». В это понятие он вклады- вает смысл стандартизации всех сфер общественной жизни, прежде всего, сферы духа. Ортега-и-Гассет пишет по этому поводу, что особенность нашего времени в том, что масса сминает все непохожее, все недю- жинное, личностное и лучшее. Мир обычно был однородным един- ством массы и независимых меньшинств. Сегодня мир становится массой. Такова жестокая реальность наших дней, заключает Ортега- и-Гассет. Масса, в понимании Ортеги-и-Гассета, это однородное состоя- ние множества людей, характерными чертами которых становятся отсутствие каких-либо достоинств, неспособность к созидательной творческой деятельности. Типичное порождение этой массы – средний человек, пишет Ортега-и-Гассет. Самая яркая его черта – не индивидуальность, а поведение, мышление в рамках установив- шихся стандартов («как все»), не требующих стремления к позна- нию первооснов, поиску ответов на кардинальные вопросы бытия. Подобные «средние люди» встречаются в различных социальных слоях, а не только внизу социальной пирамиды. Главное для нее – не позволить никому выйти за пределы общей воли, установивших- ся представлений о цели жизни, понимания ценностей чего-либо как единственно возможного. 13 Понятие моральной нормы ей чуждо, ибо для массы главным аргументом, к которому она склонна прислушаться, всегда была, есть и будет грубая сила. Там, где нет норм, нет и культуры, пишет Ортега-и-Гассет, нет культуры, где нет гражданской законности и где не к кому апеллировать. Нет культуры там, где в решении спо- ров нет апелляции к основным принципам разума. Культура пред- полагает уважение к любым, даже крайним взглядам, в полемике. «Кто в споре, – отмечает Ортега-и-Гассет, – не доискивается до ис- тины и не стремится быть правдивым, тот интеллектуальный вар- вар. В сущности, так обстоит дело и с массовым человеком, когда он ведет дискуссию, письменную или устную» [7, с. 311]. Вывод, к которому, как и ряд его предшественников, приходит испанский мыслитель, весьма пессимистичен: европейская цивили- зация вступила в «век самодовольных недорослей». Другой сторонник «философии жизни» немецкий философ О. Шпенглер (1880–1936) трактовал историю как смену развиваю- щихся и подобных по структуре организмов с индивидуальным об- ликом и ограниченным сроком жизни, которые мы называем «куль- турами». Их восемь: египетская, индийская, вавилонская, китай- ская, античная, арабская, западная и культура народов майя. Шпен- глер обращает внимание на уникальность, неповторимость каждой культуры. По его мнению, хотя культуры и подобны по общей структуре и общей судьбе, каждая из них представляет как бы со- вершенно самостоятельное существо, замкнутое, обособленное от других, подчиненное лишь собственным стилевым законам мышле- ния, видения, ощущения, переживания. Ни одна из культур не по- нимает ничего того, что говорит другая. Она существует как ло- кальное образование, никоим образом не связанное с другими. Из этого, по Шпенглеру, следует, что представление о единстве человечества абсурдно, ибо отсутствует процесс взаимодействия между локальными культурами. Каждая культура в своем развитии проходит такой же жизненный путь, как и отдельный человек. Она возникает на почве своей родины, расцветает, достигает зрелости, увядает и умирает, поднявшись к вершинам своего индивидуально- го характера, исчерпав все живописные, выразительные возможно- сти своей сущности. Немецкий социолог М. Вебер (1864–1920), продолжая тради- цию Канта, существенно дополнил и развил понимание культуры, 14 сформулировал дефиницию культуры. Суть культуры, по Веберу, в том, что она обладает смыслом и значением с точки зрения челове- ка [3. с. 379]. Любой предмет или объект становится предметом или объектом культуры только тогда, когда он наполняется для индиви- да смыслом, когда он приобретает для него значение. Причем эти смысл и значение исходят из конкретно-исторической обстановки, в которой живет человек. Каждая эпоха вырабатывает свои ценности, поэтому то, что выступает явлением культуры в одну историческую эпоху, может не быть таковым в условиях другого общества. Культура, будучи аристократичной по своей природе, основа- на, как пишет русский философ Н.А. Бердяев (1874–1948), «на принципе качественного отбора». Творцы культуры всегда стремят- ся к совершенству, к достижению высшего качества и в научном познании, и в искусстве. Она связана с процессом формирования душевного благородства и высших человеческих качеств. Для куль- туры, считает Бердяев, высшими абсолютами являются истина, кра- сота, правда, любовь, добро и только тот, кто принимает их как ценности собственного бытия, является истинно культурным чело- веком. Творения культуры вечны. Бердяев считает, что в культуре отсутствует революционное начало. Революция и культура, с точки зрения Бердяева, «две вещи несовместимые». Когда общество вступает в пору революционных катаклизмов, тогда для культуры наступает черная пора. Базисные основания культуры расшатываются и она гибнет. Революционному духу, утверждает Бердяев, культура не нужна, ибо он стремится овладеть благами цивилизации, а не достичь вершин духа. В ре- зультате революционных преобразований возникновения нового типа культуры не происходит, ибо нарушается принцип преем- ственности наследия культурных ценностей. Другой русский философ И.А. Ильин (1883–1954) считает, что культура, «есть явление внутреннее и органическое. Она захватыва- ет саму глубину человеческой души и слагается на путях живой та- инственной целесообразности» [5, с. 300]. Источником культуры выступает дух, который, как пишет Ильин, «строит» ее. Таким об- разом, культура духовна по своей природе и говорить о ней, не рас- сматривая креативную функцию духа, значит совершать крупную ошибку. Культура «многоличностна» по субъекту и «сверхличност- на» по своей ценности [Там же, с. 275]. Ильин особо подчеркивает, 15 что роль веры, божественного начала в культуре исключительно высока. Там, где нет веры, там не может быть и культуры, точно так же там, где нет культуры, там нет и веры. Безверие разрушает куль- туру, создает же ее, как считал Ильин, только христианство. Русский философ П.А. Сорокин (1889–1968) развивает тезис о культуре как ценностной системе. Через ценности, по сути, прояв- ляются, по мысли Сорокина, скрытые от прямого наблюдения куль- турные качества феноменов. Благодаря анализу ценностей можно выявить типы культур, которые являлись доминирующими на ка- ких-либо отрезках исторического пути, пройденного человече- ством, раскрыть динамику культуры, предсказать будущее цивили- зации. Именно ценность служит основой и фундаментом всякой культуры. Современную культуру Сорокин называет «чувственной», по- этому она грешит поверхностностью, иллюзорностью восприятия мира. Судьбу чувственной культуры Сорокин определяет как исче- зающую, на смену которой должен прийти новый, прогрессивный тип культуры, благодаря которому человек достигнет более высо- кой ступени своего духовного совершенства. Однако, по мнению Сорокина, процесс смены типов культуры сопровождается социальными потрясениями, выбросами неуправ- ляемой социальной энергии, нарастанием напряженности в обще- стве, утратой индивидами четких ориентиров бытия, распадом од- них и возникновением других общественных институтов, переме- щением огромных масс из центра на периферию общественных от- ношений и утратой многими членами общества своего социального статуса. Подобный кризис, в ходе которого происходит смена типов культур, затрагивает более фундаментальные основы жизни, чем какие-либо иные: политические, экономические, социальные. Раз- решить подобные состояния удается лишь в течение длительного времени. Отсюда пессимистическое предсказание Сорокина о том, что в ближайшей перспективе нас ожидают войны и революции, упадок демократических режимов и торжество деспотизма. В то же время Сорокин глубоко верит в идею культурного про- гресса. По его мнению, культурный прогресс является реальностью, он представляет «удивительное выражение неутомимой созида- тельной способности человечества» [8, с. 427]. Ее суть состоит в 16 утверждении Истины, Добра и Красоты в жизни каждого отдельно- го индивида и всего человеческого рода. И здесь Сорокин разделяет понятия культуры, которая неразрывно связана с гуманизмом, и ци- вилизации, которая, по его мнению, не имеет отношения к совер- шенствованию, раскрепощению человека, его самореализации как мыслящего и чувственного существа, То есть, цивилизация, по мысли Сорокина, лишена культуры в подлинном смысле этого сло- ва. Оригинальную интегральную концепцию сущности культуры разработал советский философ В.М. Межуев. По его мнению, суще- ствует неразрывная взаимосвязь четырех социальных феноменов – человека, его личностного начала, деятельности и культуры. Мир, окружающий человека, есть в полном смысле «произведение» чело- века и как таковой он есть не столько явление природы, сколько продукт культуры. И природа обретает свое качественное различие только в том случае, когда она «втянута» в процесс преобразовательной деятель- ности человека и выступает в виде его «неорганического тела». С этой позиции анализ природы – это не что иное, как выявление то- го, чем она является для человека. Будучи связанной со всеми видами человеческой деятельности, культура не имеет четко выраженных и эмпирически фиксирован- ных границ, отделяющих ее от других сфер человеческой деятель- ности. Поэтому она не может быть сведена ни к какому отдельному виду природного или социального бытия. Никакое простое пере- числение того, что существует в обществе и представляет собой особенности человеческого образа жизни, не дает нам определения культуры или объяснения ее сущности. Каждый раз мы будем чув- ствовать, что затрагиваем лишь малую частицу целого мира, а нечто глубинное ускользает от нас [2, c. 8]. Как нельзя указать границы познанию и творчеству человека, ибо он есть существо, постоянно выходящее за границы любых границ, так нельзя указать границы культуры. Отсюда Межуев делает очень важный логический вывод: уровень универсальности, достигнутый человеком в процессе осво- ения окружающего мира, есть возможный критерий для выделения сферы культуры. В зависимости от того, насколько универсальным является человек, настолько широка сфера культуры, настолько «окультуренными» выступают те отношения, которые устанавли- 17 ваются между действующими субъектами исторического процесса. При подобном подходе культура может быть интерпретирована как показатель прогрессивности общества, свидетельствующий о том, насколько сложившаяся на данный момент система является дей- ствительно миром человека. Российский философ В.С. Библер утверждает, что, говоря о культуре, недопустимо исходить из того, что художественные по- иски эпохи Возрождения ставят по сомнение деятельность перво- бытного искусства, что импрессионисты «лучше» творчества Эль Греко или Веласкеса. Как пишет Библер, в искусстве явно действу- ет не схематизм «восходящей лестницы», но схематизм драматиче- ского произведения. Происхождение термина «культурология» принято связывать с именем американского культурного антрополога Лесли Алвина Уайта (1900–1975), хотя сам Уайт считал, что первым, кто дал определение и описание новой науки, был английский антрополог Эдуард Бернетт Тайлор (1832–1917) [9, с. 100, 440]. В 1959 г. он впервые в одной из своих статей применил термин «культуроло- гия», который и вошел в науку ХХ в. Уайт в своих работах «Наука о культуре» (1949), «Эволюция культуры» (1959), «Понятие культу- ры» (1973) обосновал необходимость выделения этой области зна- ния в отдельную науку и заложил ее общетеоретические основы. Он прочил культурологии большое будущее, считая, что она представ- ляет собой новую, качественно более высокую ступень в постиже- нии человека и мира. Использованная литература 1. Бенвенист Э. Основы лингвистики/ Э. Бенвенист. – М. – 1976. 2. Быстрова А.Н. Мир культуры (Основы культурологии). Учеб.пос. – М.: ИВЦ «Маркетинг», Новосибирск: ООО «Изд. ЮКЭА», 2000. – 680 с. 3. Вебер М. Избранные произведения/ М. Вебер. – М. – 1990. 4. Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества / И.Г. Гердер. – М. – 1977. 5. Ильин И.А. Собрание сочинений: в10 т. / И.А. Ильин. – Т.1. – М.– 1993. 18 6. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения / К. Маркс, Ф. Энгельс. – 2 изд. – Т. 46. 7. Ортега-и-Гассет Х. Эстетика. Философия культуры / Х. Ортега-и-Гассет. – М. – 1991. 8. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество / П.А. Сорокин. – М. – 1992. 9. Уайт Л. Избранное: наука о культуре / Лесли Уайт. – Москва: Роспэн, 2004. – 959 с. 10. Фрейд З. Неудовлетворенность культурой / З. Фрейд. – М. – 1990. 11. Шендрик А.И. Теория культуры. Учеб. пос. для вузов / А.И. Шендрик. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, Единство, 2002. – 519 с. 12. Юнг К.Г. Собрание сочинений. Психология бессознатель- ного / Пер. с нем / К.Г. Юнг. – М.: «Канон +» РОЛОЛИ «Реабилита- ция», 2013. – 320 с. ДЗЕЙНАСЦЬ МІНІСТЭРСТВА БЕЛАРУСКІХ СПРАЎ ПРЫ ЛІТОЎСКІМ УРАДЗЕ Ў 1918–1924 гг. Багалейша С.В., канд. гіст. навук, дацэнт Адной з малавядомых старонак у гісторыі Беларусі навейшага часу з’яўляецца дзейнасць Міністэрства беларускіх спраў пры літоўскім урадзе ў 1918–1924 гг. Звестак у гістарычнай літаратуры аб ім няшмат: ѐсць толькі некалькі невялікіх артыкулаў і фрагментарныя ўпамінанні ў манаграфіях даследчыкаў, якія займаюцца праблемамі беларускай дзяржаўнасці [4, c. 25–31; 5, с.22–26]. Утварэнню і дзейнасці Міністэрства беларускіх спраў нацыянальныя дзеячы ў свой час надавалі важную ролю. Яны спадзяваліся з яго дапамогай пашырыць самасвядомасць і арганізаванасць беларускага грамадства, ускладалі на яго некаторыя надзеі ў адраджэнні беларускай дзяржаўнасці. У дзейнасці Міністэрства беларускіх спраў можна выдзеліць некалькі перыядаў, абумоўленых палітычнымі абставінамі: 1. Снежань 1918 г. – красавік 1919 г. – дастаткова плѐнны перыяд у дзейнасці Міністэрства з пункту гледжання распрацоўкі нарматыўных дакументаў, арганізацыі беларускай справы і спроб 19 зацвярджэння БНР у якасці суб’екта міжнародных зносін. У той час Міністэрства знаходзілася ў Гродна. 2. Май 1919 г. – ліпень 1920 г. – дзейнасць Міністэрства, якое пераехала ў Коўна, некалькі звужаецца ў сувязі з пагаршэннем беларуска-літоўскіх узаемаадносін і складаным міжнародным становішчам, звязаным, у прыватнасці, з савецка-польскай вайной і польскай акупацыяй часткі Беларусі. 3. Жнівень 1920 г. – люты 1922 г. – у гэты перыяд пашырылася культурна-асветніцкая праца Міністэрства сярод беларускага гра- мадства. Гэта быў час дастаткова актыўнай міжнароднай дзейнасці, якой паспрыяў заключаны 11 лістапада 1920 г. дагавор аб супрацо- ўніцтве паміж урадамі БНР і Літвы. 4. Сакавік 1922 г. – студзень 1924 г. – статус Міністэрства беларускіх спраў рэзка змяніўся. Яго роля ў жыцці беларускага грамадства знізілася, літоўскі ўрад зменшыў фінансаванне Міністэрства і 20 студзеня 1924 г. яно спыніла сваю дзейнасць [4, c. 22]. Беларускія дэпутаты, уваходзячы ў склад Тарыбы, склалі 27 лістапада 1918 г. наступную дэкларацыю: ―Беларуская Рада, выбраная на канферэнцыі 25–27 студзеня 1918 г. прадстаўнікамі беларускага насельніцтва на захад ад лініі фронту, абапіраючыся на пастановы названай канферэнцыі і маючы ідэалам утварэнне федэратыўнага Літоўска-Беларускага гаспадарства, дзеля важнасці моманту знайшла патрэбным прыступіць да канкрэтнай работы з літоўскай Тарыбай як адзіным цяпер існуючым літоўскім прадстаўніцтвам. Беларуская Рада верыць, што два народы, злучаныя гістарычна і эканамічна, падаўшы адзін аднаму руку, патрапяць здабыць вольнае і незалежнае жыццѐ, ідучы дарогай дэмакратычнага будаўніцтва агульнай дзяржавы‖ [6, c. 183]. Адным з першых крокаў сумеснай дзейнасці стала стварэнне 1 снежня 1918 г., згодна з дагаворам паміж прадстаўнікамі Віленскай беларускай Рады і Літоўскай Тарыбы ад 27 лістапада 1918 г., Міністэрства беларускіх спраў пры літоўскім урадзе [10, c 4]. Яго ўзначаліў былы старшыня Народнага Сакратарыята БНР Я. Варонка (да 12 сакавіка 1919 г. і з 12 красавіка 1919 г. да 19 чэр- веня 1920 г.). З чэрвеня 1920 г. яго ўзначальваў Д. Сямашка [12, c. 145]. 20 31 снежня 1918 г. урады Літвы і БНР пераехалі ў Коўна, а Міністэрства беларускіх спраў некалькі раней, 19 снежня, – у Гродна, дзе паспрабавала рэалізаваць ідэю аб беларускай дзяржаўнасці на практыцы. Я. Варонка як міністр беларускіх спраў, па сутнасці, стаў прадстаўніком літоўскага ўрада на беларускіх землях. Ужо 20 студзеня 1919 г. Міністэрствам беларускіх спраў была выдадзена грамата, у якой абвяшчалася, што беларускае насельніцтва Гродзенскага, Сакольскага, Беластоцкага, Бельскага, Ваўкавыскага, Белавежскага, Слонімскага паветаў Гродзенскай губерні, Аўгустоўскага павета Сувалкаўскай губерні і Лідскага павета Віленскай губерні павінна па сваіх нацыянальных пытаннях зносіцца з літоўскім урадам праз Міністэрства беларускіх спраў, якое выступае ў якасці гаранта яго нацыянальных інтарэсаў [2, c. 319–320]. Тэрыторыя, на якую пашыралася юрысдыкцыя Міністэрства беларускіх спраў (каля 39 тыс. кв. км з насельніцтвам больш за 1,9 млн. чалавек), павінна была мець статус аўтаномнай адзінкі з дзяржаўнай беларускай мовай. Да яе адносіліся Гродзенская, паўднѐвая частка Віленскай (Лідскі, Ашмянскі і Віленскі паветы) і Аўгустоўскі павет Сувалкаўскай губерняў [12, c. 145]. Згодна з Часовым палажэннем аб Міністэрстве беларускіх спраў літоўскага ўрада, яно мела на мэце прадстаўляць і абараняць інтарэсы беларусаў, якія жывуць на беларускай, а таксама літоўскай этнічных тэрыторыях. Міністэрства павінна было распрацаваць дакументы аб устанаўленні аўтаномнага кіравання ў беларускай частцы Літвы, а таксама законапраекты і падаць іх на разгляд Тарыбы. Яно было раўнапраўным з іншымі міністэрствамі краю. Міністэрства беларускіх спраў і яго мясцовыя органы зносіліся з Тарыбай і паміж сабой на беларускай мове, а ў справаводстве выкарыстоўвалася кірыліца [22, c. 1–3]. Для арганізацыі больш эфектыўнай працы ў Міністэрстве былі створаны розныя аддзелы. Яны з’яўляліся дапаможна-прыкладнымі арганізацыямі, якія карэктавалі працу ўсіх адпаведных міністэрстваў літоўскага ўрада і павінны былі гарантаваць правы беларускага народу ва ўсіх галінах упраўлення. 21 У палажэнні гаварылася аб тым, што ўсе сродкі, ―патрэбныя Міністэрству беларускіх спраў дзеля выпаўнення яго функцый, адпускаюцца з Дзяржаўнага скарбу на агульных асновах‖ [22, c. 3]. У кіруючы склад Міністэрства ўваходзілі міністр, віцэ-міністр, упраўляючы справамі. Былі створаны цывільны (грамадзянскі), грашова-гандлѐвы, асветны, тэхнічны, аграрны і ваенны аддзелы [5, c. 28–29]. Горад Гродна, куды пераехала Міністэрства беларускіх спраў, Літоўская Тарыба лічыла цэнтрам беларускай часткі Літвы. На пачатку 1919 г. Міністэрства распачало актыўную дзейнасць. На працягу некалькіх месяцаў намаганнямі Міністэрства, а таксама асобных беларускіх дзеячаў былі дасягнуты некаторыя поспехі ў галіне будаўніцтва нацыянальнай дзяржаўнасці. Стварыліся і пачалі функцыянаваць Гродзенская губернская беларуская ўправа, беларуская камендатура горада і Гродзенская ваенная акруга; арганізаваны прафесійныя саюзы настаўнікаў, чыгуначнікаў, сялянская грамада і інш. [1, c. 7–8]. Былі створаны ―Рада сялян- беларусаў‖ у Літве і ―Беларускі жаночы гурток‖. Беларускія на- цыянальныя дзеячы актыўна працавалі ў сферы культурна- адукацыйнай справы. Былі адчынены два беларускія клубы, бібліятэкі, дзейнічалі гурткі моладзі,беларускі нацыянальны тэатр і хор [1, c. 8]. Пачалі выдавацца беларускія газеты: ―Бацькаўшчына‖, а з 2 лютага 1919 г. – ―Беларускі народ‖ [19, c. 53]. Пры дапамозе Міністэрства беларускіх спраў быў выдадзены шэраг кніг лідэраў беларускага нацыянальнага руху і беларускіх пісьменнікаў: Я. Ва- ронкі, К. Езавітава, М. Засецкага, М. Гарэцкага, Л. Чарняўскай і інш. На тых землях, наякія пашыралася яго юрысдыкцыя, ствараліся органы мясцовага кіравання. У функцыі Міністэрства ўваходзіла прадстаўленне кандыдатаў на пасады кіраўнікоў га- радскіх і павятовых органаў самакіравання, прызначэнне школьных інспектараў, суддзяў, следчых у гарадскія і павятовыя органы са- макіравання. Такія служачыя былі прызначаны ў Гродна, Беласток, Ліду, Бельск, Белавежу, Дзятлава, Крынкі, Саколку, Шчучын [12, c. 145]. У іх ліку былі П. Крэчэўскі, К. Езавітаў, Л. Дзекуць-Малей, М. Касцевіч (М. Краўцоў) і іншыя беларускія дзеячы [18, c. 228]. Аднак Міністэрства беларускіх спраў распачало прызначэнне павя- товых камісараў на Гродзеншчыну толькі з канца снежня 1918 г., што было выклікана затрымкай літоўскім урадам 10 тыс. руб. крэ- 22 дыту. У выніку частка служачых (напрыклад, некалькі суддзяў у Гродна, Беластоку і Сувалках) была прызначана ў абход Міністэр- ства беларускіх спраў [14, л. 7]. 15–16 снежня 1918 г. у Гродне адбыўся сялянскі з’езд, на якім была прынята рэзалюцыя ―Аб палітычным становішчы‖. У ѐй дэлегаты з’езда адзначылі: ―Беларускі народ павінен быць цэлым і ні ад каго незалежным. Сваіх правоў ѐн будзе дабівацца разам з суседнімі дэмакратычнымі народамі‖. На з’ездзе была выбрана Гродзенская павятовая рада ў складзе 14 чалавек. На 9 студзеня 1919 г. было прызначана склікан- не краѐвага беларускага з’езда Гродзеншчыны, але Германія не дала дазвол на яго правядзенне [21, с. 38]. 1 сакавіка 1919 г. у Гродна арганізацыйна аформілася культур- на-асветніцкае таварыства ―Бацькаўшчына‖, якое выдавала часопіс згэтай жа назвай. Заснавальнікаў таварыства было 14 чалавек, сярод іх К. Езавітаў, Я. Варонка, І. Карчынскі, А. Яўленскі, Т. Вернікоўскі, С. Якавюк, Т. Пчыцкая, У. Боеў, П. Марозаў, А. Зо- рын, Н. Зорын, Е. Сеўлена, А. Кароль, Е. Курлаў. Сярод асноўных мэт таварыства вызначаліся наступныя: 1) праводзіць ідэю беларускага нацыянальнага адраджэння сярод беларускага насельніцтва і яго суседзяў праз выданне кніжак, брашур і газет на беларускай, рускай, літоўскай, яўрэйскай і поль- скай мовах; 2) садзейнічаць асвеце беларускага народа праз адкрыццѐ школ, чытальняў, бібліятэк, тэатраў і падтрымку навукоўцаў і наву- чэнцаў, паэтаў, артыстаў і пісьменнікаў [16, л. 1–7]. Для членаў таварыства прадугледжваўся ўступны ўзнос у па- меры 10 руб. Для людзей, малодшых за 18 гадоў, пры таварыстве існаваў ―Кружок для маладых‖. Была створана камісія па арганізацыі гродзенскай народнай бібліятэкі. Адначасова па дамоўленасці нямецкае камандаванне ад- дало загад, каб усе нямецкія жаўнеры здавалі Міністэрству літаратуру, знойдзеную на кватэрах. У выніку было сабрана некаль- кі тысяч старых кніг і іншыя беларускія матэрыялы [16, л. 10]. Адначасова Міністэрства займалася і вайсковай справай. З вялікай цяжкасцю быў сфарміраваны 1-ы беларускі полк, які дыслацыраваўся ў Гродне. У сваіх успамінах аб пачатку дзейнасці Міністэрства ў Гродна Я. Варонка пісаў наступнае: ―У пачатку студзеня 1919 г. на вуліцах Гродна ўжо можна было бачыць бела- 23 рускае войска. У кожным з павятовых месцаў былі ўжо павятовыя камісары, упершыню пачалі выдавацца беларускія газеты… Пача- лася паступовая беларусізацыя абшару, які на працягу цэлага века нѐс на сабе адначасна цяжар і польскага панавання, і русіфікацыі‖ [21, с. 38]. 28 лютага 1919 г. у газеце ―Грамадзянін‖ выйшаў невялікі артыкул А. Луцкевіча, у якім ѐн даў сваю ацэнку дзейнасці Міністэрства беларускіх спраў у Гродне: ―Ладзяцца курсы беларусазнаўства. У грамадскай гімназіі ўведзены выклад беларускай мовы. Адбываюцца беларускія спектаклі, канцэрты, вечарыны, усюды пачуеш беларускую мову…‖ [8]. Тым не менш, вызначыць дакладна адносіны паміж Міністэрствам беларускіх спраў і ўрадам БНР пад кіраўніцтвам А. Луцкевіча ў сувязі з недахопам гістарычных крыніц даволі складана. Ëсць меркаванні, што спачатку, зыходзячы з пастулатаў III Статутнай граматы, урад БНР імкнуўся дыстанцавацца ад дзейнасці Міністэрства, якое працавала аўтаномна. Акрамя таго, паміж А. Луцкевічам і Я. Варонкам існавала асабістая непрыязнасць, якая таксама ўскладняла сумесную працу [20, с. 110– 111]. На наш погляд, кантакты паміж Радай БНР і Міністэрствам беларускіх спраў пры літоўскім урадзе існавалі, але кожны зыходзіў са сваіх уласных інтарэсаў. Урад БНР на чале з А. Луцкевічам, які расчараваўся ў ідэі беларуска-літоўскай дзяржаўнасці, у першую чаргу жадаў бачыць Беларусь незалежнай дзяржавай і не разглядаў Літву як саюзную дзяржаву. У сваю чаргу, прадстаўнікі ВБР, якія ўвайшлі ў склад Літоўскай Тарыбы і падтрымлівалі дзейнасць Міністэрства, бачылі будучыню беларускіх зямель у складзе адзінай літоўска-беларускай дзяржавы з палітычнай і культурнай аўтаноміяй для беларусаў. Такія пункты гледжання на будучыню Беларусі і сталі асноўнай прычынай разыходжання. 5 лютага 1919 г. у Беластоку была падпісана польска-нямецкая дамова, згодна з якой нямецкія ўлады пагаджаліся прапусціць польскія войскі праз Беласток, Гродна і Ваўкавыск на ўсход супраць бальшавікоў. 9 лютага ў Гродна абодва бакі заключылі дадатковае пагадненне, па якім з Гродзенскага павета падчас заканчэння эвакуацыі нямецкай арміі выводзіліся ўсе польскія вайсковыя часткі [13, c. 27]. Гэта быў, па сутнасці, захоп палякамі Гродна, аднак ѐн адклаўся на некалькі месяцаў. 24 У сувязі з акупацыяй палякамі беларускай тэрыторыі 13 лютага Міністр беларускіх спраў Я. Варонка накіраваў ноту пратэсту ўпаўнаважанаму нямецкага ўрада ў Літве Э. Цымерле. У канцы лютага 1919 г. у Гродна прыязджаў упаўнаважаны літоўскага ўрада А. Жылінскі, каб на месцы пазнаѐміцца з дзейнас- цю Міністэрства беларускіх спраў, а таксама даведацца аб фарміра- ванні беларускага палка, паколькі адным з асноўных пытанняў, якімі займалася Міністэрства, было стварэнне беларускіх узброеных сіл. Дзеля гэтага ў ім быў створаны вайсковы сакратарыят. На працягу амаль чатырох месяцаў свайго знаходжання ў Гродна Міністэрства беларускіх спраў ператварылася ў адміністра- цыйны орган літоўскага ўрада на беларускіх землях. У справаздачы за ліпень 1919 г. адзначаліся наступныя напрамкі яго дзейнасці: а) фарміраванне 1-га беларускага палка – вярбоўка салдат, кантроль за назначэннем каманднага саставу, пошук памяшкання для войска і г. д.; б) замежныя справы – зносіны з Міністэрствам замежных спраў Літвы, кантакты з замежнымі прадстаўнікамі; в) унутраныя справы – арганізацыя Дзятлаўскага, Гродзенскага і Бельскага беларускіх з’ездаў, стварэнне бюро па асведамленню і разведцы, інфармаванне прэсы і нагляд за ѐю, прызначэнне павятовых камісараў; г) справы шляхоў зносін – нагляд за мастамі праз р. Нѐман, перадача пошты і яе кантроль, спроба адстаяць перад паляками чыгуначную маѐмасць у Бельскім, Белавежскім, Беластоцкім паветах; д) юстыцыя – пошук і прызначэнне міравых суддзяў, барацьба за арганізацыю суда ў Гродна і Беластоку, юрыдычныя парады насельніцтву; е) справы працы і сацыяльнага забеспячэння – адкрыццѐ сталовых для бедных і бежанцаў, дапамога прыюту, адкрыццѐ бежанскага камітэту і дапамога ваеннапалонным; ж) адукацыя – прызначэнне школьных інспектараў, арганізацыя Гродзенскага школьнага саюза; з) прапа- ганда – рассылка афіцэраў і тайных агітатараў, дастаўка літаратуры і г.д.; і) гандаль – продаж тавараў і запасаў, застаўшыхся пасля немцаў [17, л. 7–8]. Перыяд дзейнасці Міністэрства беларускіх спраў у Гродна – самы плѐнны час з пункту гледжання развіцця беларускай справы сярод насельніцтва краю, што садзейнічала развіццю яго нацыяна- льнай свядомасці. Вось што пісала газета ―Грамадзянін‖ на гэты конт: ―Усюды пачуеш цяпер беларускую мову, пабачыш урадавыя абвесткі па-беларуску, беларускія кніжкі і інш.‖ [8]. Аднак гэта 25 працягвалася нядоўга. 22 красавіка палякі захапілі Вільню, а 28 кра- савіка нямецкія войскі перадалі ім Гродна. Па гэтай прычыне Міністэрства беларускіх спраў 26 красавіка вымушана было пера- ехаць у Коўна. Міністэрства беларускіх спраў імкнулася выйсці на міжнарод- ную арэну, спрабавала дыпламатычным шляхам абараніць тэрыта- рыяльную цэласнасць этнаграфічных зямель ад распачатай анэксіі – на гэты раз з боку польскай дзяржавы. Трэба адзначыць, што абаро- на беларускіх тэрыторый ад замаху Польшчы з’яўлялася адным з асноўных напрамкаў у дзейнасці Міністэрства беларускіх спраў, у першую чаргу, дыпламатычнай. 11 красавіка 1919 г. Міністэрства беларускіх спраў накіравала ноту германскаму ўпаўнаважанаму ў Літве Э. Цымерле ў сувязі з захопам палякамі беларускай тэрыто- рыі, якую раней займала нямецкая армія [88, с. 48–49]. У ѐй было сказана, што палякі не маюць ніякіх правоў на этнічныя беларускія землі і іх захоп з’яўляецца насіллем над беларускім народам. У афіцыйным адказе германскага ўпаўнаважанага ад 14 красавіка рабілася спасылка на патрабаванне маршала Фоша ад 25 студзеня 1919 г. аб неабходнасці ―праходу польскіх войск праз Гародню да- лей на Усход у мэтах адбіцця бальшавізму, якое нямецкае каманда- ванне адхіліць не ў стане‖ [9, c. 24]. Міністр беларускіх спраў Я. Варонка 17 жніўня 1919 г. накіра- ваў лідэрам краін Антанты ноту пратэсту, у якой з этнаграфічных, гістарычных і палітычных пазіцый абгрунтоўвалася права беларус- кага народа на сваю тэрытарыяльную цэласнасць. Я. Варонка выка- заў пратэст супраць бясчынных дзеянняў палякаў на беларускіх землях і прасіў краіны Антанты ўмяшацца, каб спыніць тое сва- вольства [22, c. 7]. Супрацоўнікі Міністэрства пастаянна прыводзілі факты на- цыянальнага ўціску з боку польскіх улад. Безвыніковымі аказаліся таксама і асабістыя сустрэчы Я. Варонкі з прадстаўніком француз- скай ваеннай місіі палкоўнікам Рэбулем, прадстаўніком Велікабры- таніі Гранд-Ватсанам, а таксама прадстаўніком амерыканскай ваен- на-харчовай місіі палкоўнікам В. Грэве [7, c. 40]. 16 кастрычніка Міністр беларускіх спраў падаў запіску кіраўніку дыпламатычнай місіі Вялікабрытаніі ў Коўне Б. Уарду, у якой настойваў на стварэнні ваенна-следчай і судова-следчай 26 камісій дзеля абследавання ўсіх незаконных дзеянняў палякаў на беларускіх тэрыторыях. Каб надаць бачнасць ―гістарычнай справядлівасці‖ сваіх прэтэнзій на Віленскі край, польскія ўлады вырашылі правесці ―ўсенародны плебісцыт‖. Я. Варонка заявіў, што беларусы ніколі не згодзяцца на правядзенне плебісцыту, які будзе праходзіць у пры- сутнасці польскага войска і жандараў, вынікі якога загадзя зразуме- лыя, а таксама з усталяваннем польскай усходняй граніцы, калі ў склад польскай дзяржавы будуць уключаны этнічныя беларускія землі з гарадамі Аўгустоў, Беласток, Бельск, Брэст [23, c. 11]. У той жа час пагоршыліся адносіны Міністэрства беларускіх спраў з літоўскім урадам, які паменшыў памер яго фінансавання, не выконваў сваіх абавязацельстваў і ўсѐ больш акрыта прэтэндаваў на беларускія землі. Пачалося аслабленне кантактаў паміж Міністэр- ствам і Літоўскай Тарыбай. Негатыўна паўплываў на дзейнасць Міністэрства той факт, што да ўлады ў Літве прыйшлі палітычныя сілы на чале з прэзідэнтам А. Смятонай, якія насцярожана ставіліся да перспектывы раўнапраўнага ўдзелу беларусаў у палітычным жыцці літоўскай дзяржавы. Таму ў гэты час адносіны літоўскага ўрада да дзейнасці Міністэрства беларускіх спраў набылі невыраз- ны характар, а беларускія палітыкі ў складзе Літоўскай Тарыбы апынуліся ў палітычным вакууме. У сувязі з гэтым з лета 1919 г. пачалося збліжэнне паміж Міністэрствам і Радай Народных Міністраў БНР [20, с. 108–109]. Для пашырэння ўплыву з верасня 1919 г. Міністэрства пачало выдаваць свой друкаваны орган – ―Часопіс Міністэрства беларускіх спраў‖, на першай старонцы якога было напісана: ―Просім не лічыць наш ―Часопісъ‖ урадавым казѐнным выданнем, а пашыраць яго і дапамагаць матэрыялам, як усялякаму друкаванаму слову, якое павінна сеяць свет, праўду і чалавечыя думкі роўнасці і братэрства‖ [22, c. 1]. У ім змяшчаліся ўсе ўрадавыя пастановы, дакументы, хроніка падзей. Шмат месца ў часопісе адводзілася артыкулам бе- ларускіх нацыянальных дзеячаў, матэрыялам, якія датычыліся куль- туры і асветы. Часопіс выдаваўся з дадаткамі (малюнкамі і табліцамі), выходзіў штомесячна і зараз з’яўляецца важнай гіста- рычнай крыніцай, без якой немагчыма вывучаць дзейнасць Міністэрства. 27 Падчас знаходжання Міністэрства беларускіх спраў у Коўна ўмовы яго дзейнасці значна пагоршыліся. На гэта, безумоўна, паўплывалі палітычныя абставіны, а таксама змены, якія ўвогуле адбыліся ў беларуска-літоўскіх узаемаадносінах. На працягу 1920 г. Я. Варонка некалькі разоў сустракаўся з прэзідэнтам літоўскай дзяржавы, але ніякіх паразуменняў дасягнута не было. 3 студзеня 1920 г. міністр беларускіх спраў Я. Варонка вы- ступіў са зваротам ―Да ўсіх членаў урада, дзяржаўнага савету і гра- мадскіх дзеячаў Літвы‖ ў сувязі з пратэстам супраць арышту 22 снежня 1919 г. супрацоўнікаў і вобыскам у памяшканнях Міністэрства, якое было абвінавачана ў сувязях з палякамі і баль- шавікамі, а яго будынак ацэплены войскамі. Арыштаваных бела- русаў М. Маркевіча і А. Чарапука літоўскі ўрад меў намер выслаць за межы Літвы. Я. Варонка не мог пагадзіцца з такім рашэннем, та- му ў сваім звароце ѐн падкрэсліваў, што калі ў Вільне, Гродна, Бе- ластоку, Мінску, Ваўкавыску даведаюцца пра арышт літоўскім бо- кам беларусаў, то гэта будзе вельмі зручным момантам для палякаў, якія змогуць пачаць агітацыю супраць літоўцаў і літоўска- беларускіх дамоўленасцяў. Усѐ гэта будзе спрыяць пагаршэнню бе- ларуска-літоўскіх узаемаадносін, у выніку чаго беларусы пераста- нуць падтрымліваць літоўцаў, і, увогуле, паўстане пытанне аб бу- дучым Вільні і Гродна. У ходзе вобыску быў складзены пратакол, у якім адзначалася, што нічога, пацвярджаючага абвінавачванні, знойдзена не было [2, c. 578]. Гэта падзея наклала значны адбітак на беларуска-літоўскія адносіны, якія яшчэ больш пагоршыліся. Пасля стварэння Сярэдняй Літвы ў літоўскіх уладаў ізноў узнікла зацікаўленнасць у больш эфектыўным беларуска-літоўскім супрацоўніцтве. Пасля заключэння 11 лістапада 1920 г. дагавора аб супрацоўніцтве паміж урадамі БНР і Літвы становішча Міністэр- ства беларускіх спраў значна палепшылася. Літоўцы павялічылі па- мер яго фінансавання, што дало магчымасць Міністэрству пашы- рыць культурна-асветніцкую працу сярод беларускага насельніцтва. Нягледзячы на падтрымку беларускіх нацыянальных дзеячаў у польска-літоўскім канфлікце, літоўцы паступова накіроўвалі свае сілы на тое, каб зрабіць Міністэрства беларускіх спраў толькі прадстаўніцтвам беларускай меншасці, і не адказвалі на ўсе яго пратэсты. 28 У сувязі з вырашэннем пытання аб, так званай, Сярэдняй Літве на карысць Польшчы літоўскі бок страціў былую зацікаўленасць да супрацоўніцтва з беларусамі. Так, у новым праекце Канстытуцыі Літвы 1922 г. наогул адсутнічаў параграф 80 аб Міністэрствах на- цыянальных меншасцяў, што адзначала значнае пагаршэнне бела- руска-літоўскіх узаемаадносін. На працягу 1923 г. Міністэрства дзейнічала ў складаных умо- вах. Літоўскі бок спыніў яго фінансаванне і накіроўваў свае нама- ганні на абмежаванне яго дзейнасці толькі культурна-асветніцкімі справамі, а затым на поўную яго ліквідацыю. У той жа час распача- лася кампанія па звальненню супрацоўнікаў Міністэрства, што вы- клікала вялікае нездавальненне з беларускага боку і яшчэ больш пагоршыла беларуска-літоўскія адносіны [3, c. 1420]. Міністэрства беларускіх спраў спыніла сваю дзейнасць 20 студзеня 1924 г. пасля канчатковага далучэння Віленшчыны да Польшчы. У сувязі з гэтым ліквідаваліся наступныя беларускія арганізацыі: ―Беларуская грама- да‖ ў Коўне, ―Рада сялян-беларусаў‖ у Літве, ―Беларускі жаночы гурток‖ [15, л. 1]. Нягледзячы на нядоўгі час існавання, нестабільнасць ста- новішча і нязначнасць сродкаў, Міністэрства беларускіх спраў пры літоўскім урадзе адыграла пэўную ролю ў павышэнні нацыянальнай свядомасці беларускага грамадства Віленшчыны і Гродзеншчыны, яго культурна-адукацыйнага ўзроўню. Супрацоўнікі Міністэрства вялі дастаткова актыўную культурна-асветніцкую, ваенную і дыпламатычную дзейнасць, якая знаходзіла адпаведнае рэагаваннез боку палітычных колаў Францыі, Велікабрытаніі, Польшчы, Літвы і іншых краін, якія прымалі ўдзел у вырашэнні лѐсу беларускага народа. Міністэрства беларускіх спраў імкнулася выступаць гаран- там абароны нацыянальных інтарэсаў беларускага насельніцтва Літвы, прапагандавала сярод яго ідэю беларускага нацыянальнага адраджэння, на міжнароднай арэне спрабавала дыпламатычным шляхам абараніць тэрытарыяльную цэласнасць беларускіх эт- награфічных зямель. Выкарыстаная літаратура 1. Антонаў І.Г. Успаміны аб польскай акупацыі Гродзеншчыны ў 1919–1921 гг. / І.Г. Антонаў.– Коўна: Выд-ва ім. Ф. Скарыны, 1921. – 79 с. 29 2. Архівы Беларускай Народнай Рэспублікі: У 2 кн. / Уклад., падрыхт. тэксту, уступ. арт, камент, пер., паказ. С. Шупы. – Вільня – Нью-Ёрк – Мінск—Прага: Беларускі Інстытут Навукі і Мастацтва: Т-ва бел. пісьменства ―Наша ніва.‖ – 1998. – Т. 1. – Кн. 1. – 860 с. 3. Архівы Беларускай Народнай Рэспублікі: У 2 кн. Уклад., па- дрыхт. тэксту, уступ. арт, камент, пер., паказ. С. Шупы. – Вільня– Нью-Ёрк–Мінск–Прага: Беларускі Інстытут Навукі і Мастацтва: Т- ва бел. пісьменства ―Наша ніва‖. – 1998– Т. 1. – Кн. 2. – 1721 с. 4. Багалейша С. Дзейнасць Міністэрства беларускіх спраў пры літоўскім урадзе ў 1918–1924 гг. / С. Багалейша // Беларускі гістарычны часопіс. – 2005. – № 9. – С. 22–26. 5. Брыгадзін П.І.― Іменем беларускага народу…‖ / П.І. Брыгадзін, У.Ф. Ладысеў // Беларуская мінуўшчына. – 1997. – № 2.–С. 25–31. 6. Весялоўскі Ю. Беларусь у Першай сусветнай вайне (Гістарычны нарыс) / Ю. Весялоўскі; [Рэд.А. Мірановіч]. – Беласток-Лѐндан. – 1996. – 361 с. 7. Воронко И. Белорусский вопрос к моменту Версальской мирной конференции: историко-политический очерк. / И. Воронко.– Ковно: Из-во им. Ф. Скорины, 1921. – 59 с. 8. Грамадзянін. – 1919. – № 3. 9. Езовитов К. Беларусы и поляки: Документы и факты из ис- тории оккупации Белоруссии поляками в 1918–1919 гг.: Пер. с бел. / К. Езовитов. – Ковно: Изд-во им. Ф. Скорины, 1919. – 124 с. 10. Засецкі М. Міністэрства беларускіх спраў за 10 месяцаў існавання. Кароткі нарыс / М. Засецкі // Часопіс Міністэрства Бела- рускіх Спраў. – 1919.– № 1. – С. 3–9. 11. Знешняя палітыка Беларусі: зборнік дакументаў і матэрыялаў / Міністэрства замежных спраў Рэспублікі Беларусь; (Cклад.: У.М. Міхнюк, Рэдкал.: І.І Антановіч (старшыня) [і інш.] – Т. 1. (1917–1922 гг.). Мінск: БелНДІДАС: Выдавецкі цэнтр БДУ. – 1997. – 395 с. 12. Ладысеў У.Ф. Міністэрства беларускіх спраў / У.Ф. Ладысеў // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: у 6 т. – Мінск. – 1999. – Т. 5. – С. 145. 13. Lukomski G. Wojna domowa. Z dziejow konfliktu polsko- litewskogo 1918-1920 / G.Lukomski – Warszawa, 1997. – 214 s. 14. НАРБ. – Ф. 325. – Воп. 1. – Спр. 7. – Л. 7. 30 15. НАРБ. – Ф. 325. – Воп. 1. – Спр. 225. – Л. 1. 16. НАРБ. – Ф. 468. – Воп. 1. – Спр. 5. – Л. 1-7, 10. 17. НАРБ. – Ф. 468. – Воп. 1. – Спр. 7. – Л. 7-8, 10. 18. Сідарэвіч А. Антон Луцкевіч: ад краѐвасці да незалежніцтва (1916–1918) (агляд крыніцаў БДМЛМ) / А. Сідарэвіч // Архіўныя чытанні I–III. Складальнікі: Г.В. Запартыка і інш. / Матэрыялы навуковай канферэнцыі 2003–2005 гг. – Вып. 1. – Мінск: РІВШ, 2006. – С. 209–222. 19. Турук Ф. Белорусское движение: очерк истории националь- ного и революционного движения в Беларуси / Ф. Турук – М.: Гос. изд-во, 1921. – 144 с. 20. Хомич С.Н. Территория и государственные границы Бела- руси в ХХ веке: от незавершѐнной этнической самоиндентификации и внешнеполитическогопроизвола к современному status quo / С.Н. Хомич – Мінск: Экономпресс, 2011. – 415 с. 21. Ціхаміраў А.В. Беларусь у сістэме міжнародных адносін перыяду пасляваеннага ўладкавання Еўропы і польска-савецкай вайны (1918–1921 гг.) / А.В. Ціхаміраў – Мінск: Экаперспектыва, 2003. – 399 с. 22. Часопіс Міністэрства Беларускіх Спраў. – 1919. – № 1. 23. Часопіс Міністэрства Беларускіх Спраў. – 1919. – № 2. ВЕЛИКИЙ РАЗРУШИТЕЛЬ ИЛИ ВЕЛИКИЙ РЕФОРМАТОР? (К ВОПРОСУ ОБ ОЦЕНКЕ РОЛИ ПЕТРА I В ИСТОРИИ РОССИИ) Богданович А.И., канд. ист. наук, доцент В исторической науке и общественном мнении с конца XVIII в. до настоящего времени существуют диаметрально противополож- ные оценки как личности Петра I, так и его роли в истории России. В официальной российской историографии его принято считать од- ним из наиболее выдающихся государственных деятелей, которые определили направление развития России не только в XVIII, но и в следующие века. Однако многие историки прошлого, а также мно- гие современные исследователи высказывали и высказывают кри- тические оценки его деятельности, обвиняя Петра I в том, что он нарушил естественный ход развития российской истории, насаждал 31 чуждую русскому менталитету западную идеологию и культуру, в итоге его деятельность отрицательно сказалась на исторических судьбах русского народа, его менталитете и культуре. В данной ста- тье мы попытаемся обобщить весь спектр оценок деятельности это- го бесспорно выдающегося человека и государственного деятеля. М.В. Ломоносов, Ф. Вольтер, С.М. Соловьев С.Ф. Платонов пишут о Петре I восторженно [1]. Они высоко оценивают его пре- образования. Советские историки Н.И. Павленко, Е.В. Тарле, Н.Н. Молчанов, В.И. Буганов [2] рассматривают деятельность Пет- ра I с классовых марксистских позиций, но, тем не менее, дают вы- сокую оценку его деятельности как императора, прорубившего Рос- сии окно в Европу. Отрицательную оценку личности Петра и итогам его реформ дали известные историки и публицисты российской эмиграции Б. Башилов и И.Л. Солоневич [3]. По их мнению, итогом деятельно- сти Петра стал разрыв между руководящей элитой общества и народом, денационализация первой и порабощение второго. Самого Петра они обвинили в самодурстве, жестокости, некомпетентности и даже трусости. Они считают, что Петр I организовал дворянскую революцию или дворянский переворот, благодаря которому дворян- ство не только сохранило свои права и привилегии, но и расширило их, прежде всего за счѐт остальных слоев населения России. Современные зарубежные и российские историки Р. Пайпс, Е.В. Анисимов и др. также больше склоняются к негативной оцен- ке, они пишут, что, несмотря на введение целого ряда новшеств во все сферы жизни общества и государства, реформы вели к усиле- нию и консервации самодержавно-крепостнической системы в Рос- сии[4]. Более объективно, на наш взгляд, оценивают петровские ре- формы и личность Петра I Н.М. Карамзин, В.О. Ключевский, П.Н. Милюков, М.Н. Покровский и некоторые другие историки[5]. Они высказывают резкие, критические, порою отрицательные оцен- ки значения петровских преобразований, хотя и отдают дань тради- ции дворянской историографии, согласно которой о Петре I было принято говорить только позитивно. При этом позитивные оценки в основном относятся к освоению Россией достижений тогдашней европейской цивилизации. 32 В средние века Московская Русь твѐрдо шла по пути культур- ного и материального расцвета для всех слоев общества. Не сверну- ла она с этого пути даже при Иване Грозном и в смутное время. По- степенно значение дворянства и аристократии в государстве уменьшалась, а с ним уменьшались и дворянские права и вольно- сти. Если бы не Пѐтр I, Московская Русь и дальше шла бы по пути улучшения своего государственного и хозяйственного устройства. Постепенно мирно и без больших потрясений она стала бы свобод- ной и благополучной страной мира. Монархия в России всегда была ценностью самой по себе. Цар- ское самодержавие поддерживали не столько бояре и дворяне, сколько посадские люди и крестьяне. Об этом свидетельствуют многочисленные факты ее истории: во время пленения татарами Василия Темного Московская Русь собрала для выкупа громадную по тем временам сумму в 200 000 рублей (для сравнения, контрибу- ция России Швеции по Столбовскому миру составляла 20 000 руб- лей). Во время бегства Ивана Грозного в Александровскую Слободу десятки тысяч посадских людей явились к царю с просьбой о том, чтобы он «государство не оставлял и их на расхищение волкам не давал, наипаче от рук сильных избавлял, а кто будет государевым лиходеем и изменником, – они за тех не стоят, а сами их истребят» [6, с. 127]. Петру Iтакой гармонии монархии и народа оказалось не- достаточно и он превращает Россию в империю, а себя провозгла- шает императором. В Московской Руси царю помогала править боярская дума – высший совет, который включал в себе наиболее близких к нему представителей аристократии. С конца XIV в. без думы не обходил- ся ни один государь. В начале XVI в. началась демократизация со- става думы. В думу стали вводить людей «худородных», для них был учрежден титул думных дворян. Эта тенденция в особенности усилилась в годы опричнины, когда И. Грозный развязал борьбу с родовитым боярством. Постепенно в государстве усиливается роль делопроизводства – при думе появилась канцелярия, а в ее составе – думные дьяки. Петр I с начала своего фактического правления при- давал все меньшее значение думе, а 22 февраля 1711 г., собираясь уехать на театр военных действий с Турцией, он доверил ведение дел в стране нескольким лицам, назвав их сообщество сенатом. Этот орган уже не имел ничего общего с боярской думой, так как 33 назначался императором. Таким образом, боярская дума (после ликвидации в XVII в. Земского собора как сословно- представительного органа Московской Руси для обсуждения поли- тических, экономичных и административных вопросов), которая придавала власти монарха хотя бы символическую опору на пред- ставителей разных слоев общества, была ликвидирована оконча- тельно [6, с. 135]. Так завершилась начатая Петром I в конце XVII в. дворянская революция, в ходе которой ликвидировалась сложившаяся веками система земского самоуправления и земского законодательства, ко- торая, по мнению Л.А. Тихомирова, была значительно демократич- нее, чем в передовых европейских странах. Так, например, еще Су- дебник 1549 г. предписывал представителям общин, что по всему государству, по всем городам, пригородам, волостям и погостам и даже в частных владениях бояр и других землевладельцев должны быть выбраны самими жителями старосты и целовальники, сотские и десятские. Для всех волостей должны были быть написаны устав- ные грамоты, при помощи которых волости могли бы управляться без государевых заместителей и волостелей [7, с. 304]. «Земская реформа, – пишет В.О. Ключевский – была по- следним моментам в перестройке местного управления. Она состо- яла в попытке совсем отменить кормления. То есть, заменить пред- ставителей коронной власти – заместителей и волостелей выборны- ми общественными властями, доверив земским мирам (общинам) не только дела уголовной полиции, но и все местное земское само- управление вместе с гражданским судом» [8, с. 339–339]. П. Милю- ков пишет о земствах Петербургского образца: «Крестьянство в большей части России не желало считать даже земство своим, ведь позднейшее земство, построенное по Петербургскому, а не по Мос- ковскому образцу, было чисто дворянским земством, на котором мужику была предоставлена единственная роль – голосовать "за"» [9, с. 53]. Самоуправления, равного средневековому Московскому, не имела тогда ни одна страна в мире, ведь повсюду к середине или даже до конца XIX в., во всех европейских странах самоуправление носило чисто сословный характер. Реформы Александра II были только очень бледной тенью стародавнего земского самоуправления Москвы [6, с. 205]. Петр I ликвидировал последние остатки этой 34 системы и установил в России абсолютную самодержавную власть, которая учитывала интересы только своей непосредственной опо- ры, служилого дворянства – одного слоя российского общества. Законодательство в эпоху Петра I существенно ужесточалось: если по «Уложению» царя Алексея Михайловича смертная казнь полагалась только за 60 видов преступлений, по современному ему французскому законодательству – за 115, то Петр I ввел смертную казнь более чем за 200 видов преступлений [6, с. 179]. В своей пре- образовательной деятельности Петр I исходил из его, безусловно, отрицательного отношения к Московской системе управления. Он не видел в ней никаких положительных сторон и не хотел улучшать московское управление, воспользовавшись тем, что в нѐм было хо- рошего, в итоге совершенно упразднил ее и на расчищенной от ста- рого почве начал воздвигать новое. Он последовал совету Лейбни- ца, который рекомендовал ему не медлить с преобразованиями, «не производить их по частям, а сразу и по единообразному плану» [7, с. 319–325]. Как создание «творческого ума одного человека», учреждения Петра I действительно имеют наружную стройность, но несовме- стимы с интересами и потребностями живых людей, населяющих государство, которое строилось так, что даже сам Петр I все время переправлял своѐ создание [7, с. 324]. Во главе государственного управления им был поставлен Сенат. Жаловаться на злоупотребле- ния Сената до возвращения царя было запрещено. Компетенция Се- ната была универсальна. Все управления ему были подчинены. Гу- бернаторы должны были во всѐм адресоваться к нему. По общей идее «коллегиальности» члены Сената (их в 1711 г. было назначено по числу коллегий 9) имели равные голоса. Так как бывшие прика- зы, т. е. своеобразные министерства, были перестроены и приобре- ли вид коллегий, то впоследствии Сенат был составлен из прези- дентов этих коллегий с председательством самого царя [7, с. 325]. Идея коллегий была также подражанием иностранным образ- цам. Тот же Лейбниц писал Петру I, что хорошее управление может быть организовано только на принципе коллегиальности и сравни- вал коллегии с часами, где колѐса взаимно приводят в движение одно другое. «Но так как русские не умели обращаться с новым учреждением, то царь выписывал и самих членов коллегии из-за границы. В 1717 г. взяли шведских пленников для службы в колле- 35 гиях, а вместе с тем русские подьячие посылались за границу для обучения этому делу» [10, с. 140–142]. Вообще Петру I приходи- лось часто исправлять свою систему. Равенство членов коллегий приводило к бездействию новые учреждения. Личное председатель- ство царя в Сенате оказывалось по большей части невозможным. Поэтому Пѐтр I ввѐл для наблюдения за Сенатом должность обер- прокурора, а за коллегиями – прокуроров, и эти чиновники начали мало-помалу превращаться в настоящих начальников ―коллегиаль- ных учреждений‖ [7, с. 329]. В 1701 г после смерти патриарха Петр I воспрепятствовал из- бранию нового, а в 1721 г. создал для духовных дел Синод. Сенат вместе с Синодом под главенством царя представляли весь спектр правительственных властей петровской России. В действительности все эти создания «творческого ума одного человека» не имели ни- чего общего с замыслами своего творца. В своѐм «духовном колле- гиуме» – Синоде Петр проявил особое пренебрежение к самобыт- ным органическим силам. Л.А. Тихомиров писал: «За первое деся- тилетие, после установления Синода, большая часть русских епи- скопов побывала в тюрьмах, была расстригаема или бита кнутом и т.п. В истории Константинопольской церкви, после турецкого за- воевания, мы не находим ни одного периода такого разгрома епи- скопов и такого бесцеремонного отношения к церковному имуще- ству». Святейший Синод, который заседал под контролем гвардей- ских офицеров, потом армейских офицеров, потом – чиновников уже не мог быть выразителем голоса русского православия [7, с. 332]. Провинциальное управление было отдано губернаторам и вое- водам, которые долго сосуществовали параллельно. Для управления городами в 1724 г. были введены магистраты. Что касается кресть- ян, то их устройство определялось последовательнее всего всѐ бо- лее возрастающим крепостным правом. Петр I ничем не обеспечил самого союза верховной власти и нации. Он отнял у народа воз- можность контролировать действия органов управления, подчинил всю нацию не себе, а чиновникам. В этом и состоит суть бюрокра- тии. Он устроил чиновничью республику, которая должна была властвовать над Россией и беспрекословно подчиняться императо- ру. Само собой, что вся эта чиновничья республика действовала в 36 национальных интересах плохо, расхищала Россию, больше заботи- лась не о государственных делах, а о личном благополучии. Этот исключительный бюрократизм разных видов и полное от- странение нации от всякого участия в государственном управлении делают из якобы «совершенных» петровских учреждений нечто в высшей степени «регрессивное», стоящее по сути и по отрицатель- ным последствиям бесконечно ниже учреждений управления Мос- ковской Русью. Наиболее кардинальной реформой Петра I был его Указ о еди- нонаследии, изданный в 1714 г. В итоге огромный фонд поместных земель окончательно сделался собственностью дворянства, а госу- дарственно-обязанные крестьяне перешли в частую собственность. Человек, состоящий на службе в московском государстве, имел по- ложение, которое определялась обязанностями, а вовсе не правами. После Петра I у дворянства остались только права. В итоге область крепостного права значительно расширилась, в стране совершился переворот, имевший только отрицательные свойства и последствия [11, с. 294]. В 1722 г. Петр I издал еще один фатальный для России Указ о наследовании царского престола, согласно которому царь передавал свой престол тому, кому захочет. В итоге сразу же после смерти Петра I Россия провалилась в бездну дворцовых переворотов и правления временщиков. Лев Тихомиров по этому поводу сказал следующее: «Монархия уцелела только благодаря народу, который продолжал считать законом не то, что приказал Петр I, а то, что бы- ло в умах и совести монархической сознательности народа» [7, с. 337]. Существенно преувеличена роль Петра I и в развитии про- мышленности. Здесь ему также не удалось создать ничего вы- дающегося. М.Н. Покровский писал, что в промышленности «…самодержавие Петра, как и в других областях, создать ничего не сумело, но разрушило многое. Из более чем сотни петровских фаб- рик и заводов до Екатерины дожило не более 10%» [12, с. 79]. Сам способ воздействия Петра I на промышленность был таков, что должен был распугивать, а не привлекать капиталы. Петр I попы- тался учить капитал, что он должен делать и куда ему следует идти, и выполнял свою работу с энергией и натиском, которые всегда бы- ли ему свойственны. У Петра I не было терпения дождаться, пока 37 капиталы сами начнут притекать в те производства, на продукцию которых был спрос в Европе (ткачество, шелковые мануфактуры, чугунолитейное производство). Более того, чтобы обеспечить пред- приятия рабочей силой, он приписывает к ним тысячи крепостных. Подневольный и неквалифицированный труд крепостных не мог создать конкурентную продукцию. Выжить таким предприятиям помогал таможенный протекционизм. Так, например, пошлины на ввозимое железо фактически были запретительными. Указ от 18 января 1721 г., позволивший купцам покупать и присоединять к фабрикам и заводам населенные пункты с жителями, окончательно узаконил это положение вещей. Но если фабрикант мог вести те- перь дело руками своих крепостных людей, кто же мешал вла- дельцу крепостных завести фабрику? Это и начинает делать фео- дальная знать, владеющая тысячами крепостных [12, с. 87]. Реформирование высшего общества раскололо единое народ- ное тело России на две части. Верхняя часть уподобилась так назы- ваемым «нормальным странам», под которыми понимались проте- стантские. Нижняя часть, традиционная Россия, отчаянно боролась за право быть сама собой. В высшей точке раскола элита стала вос- принимать язык своей Родины как язык варваров. «Нормальные» люди должны были разговаривать на чужом языке. То же самое можно сказать об одежде, внешнем виде, традициях и прочем. По выражению Достоевского, в России возникает маленький народец, не являющийся ни западным, ни российским. Петербург напоми- нает колониальную столицу, уставшую от распущенности и пьянства, окруженную туземным населением. Голова общества от- делилась от туловища и каждая часть стала жить своей жизнью. Народ считал высший свет чужим, иностранным. Новоявленная знать смотрела на мужчин в грубых портах и на женщин в закрытых сарафанах без декольте, не умеющих говорить по-французски, как на папуасов. Не столь большим был вклад Петра I и в реорганизацию армии, а тем более в ее победы. Реорганизация армии, то есть, переход от системы милиционной к регулярной системе был начат еще Иваном Грозным и продолжен Алексеем Михайловичем. Он был обуслов- лен не тем, что русская армия была плохой, а тем, что перед ней были поставлены другие задачи. Москва, закончив свои непосред- ственно оборонительные операции, стояла накануне перехода к 38 наступательным войнам – против Ливонии, Польши, Швеции и Турции. Именно поэтому ей понадобилась регулярная и професси- ональная армия. В 1681 г., за несколько лет до восхождения Петра на престол, из 164-тысячной московской армии 89 тысяч, т.е. более половины, были переведены на иноземный строй, это значит, были преобразованы в регулярную армию. К концу петровского царство- вания регулярная армия составляла уже около двух третей всех во- оруженных сил страны, но это было, прежде всего, итогом Север- ной войны, когда в течение более чем двадцати лет солдаты не вы- ходили из строя и когда милиционная армия автоматически пре- вращалась в регулярную [8, с. 59–63]. Военный гений Петра I также не что иное, как миф, который был создан позже дворянскими историками. У Петра I не было пол- ководческого таланта, прежде всего потому, что он по своей натуре был человеком импульсивным и даже панически трусливым. Об этом свидетельствует целый ряд фактов из его биографии: паниче- ское бегство в Троицкий монастырь после получения известия о заговоре Софьи; под Нарвой, возглавляя 35-тысячное войско, Петр I панически бежит от восемнадцатилетнего Карла который имел все- го лишь восемь тысяч солдат, бросив на произвол судьбы армию точно так, как бросил свои полки в Преображенском – в результате позорнейшее поражение. Это же повторяется во время Гродненской операции, когда, имея подавляющее преимущество и детально раз- работанный план операции, он в марте, в самый ледоход, когда шведы не могли перейти Неман, отдает преступный приказ отсту- пать. Русская армия, спустив в реку до ста пушек с зарядами «с большою нуждою», но благополучно, отошла к Киеву [13, с. 51]. Однако «венцом полководческого искусства» Петра I был, ко- нечно, Прутский поход: ничего настолько же позорного Россия не претерпевала никогда за всю свою историю. Если бы расторопный еврей Шафиров не ухитрился «смазать» и визиря, и его пашей, то сидеть бы великому полководцу в «турецком плену» вместе со сво- ей непобедимой после Полтавы армией. А так любезность победи- телей дошла до того, что они охраняли путь отступления петров- ской армии [6, с. 217]. Самым любимым детищем, детской игрушкой и барской затеей Петра I был флот. После Петра I русские иногда имели хорошие корабли, почти всегда имели прекрасных моряков, но никогда не 39 имели приличного флота – ни военного, ни торгового: флот рус- ским был не нужен. Или точнее, в таком размере, в каком он был бы им на пользу, он был им совершенно не под силу из-за проблемы четырех морей. Флот уже не был нужен и к концу петровского цар- ствования, если допустить, что он был нужен раньше. Швеция была разбита на суше. Постройка же его дорого обошлась русскому народу, обернулась тысячами погибших на его строительстве кре- стьян, огромными расходами и почти полным уничтожением дубо- вых и других лесов в Воронежской губернии и на Дону. Даже морские победы Петра I носят такой же сухопутный ха- рактер, как носили победы Рима над Карфагеном. Римляне взяли верх на море только тогда, когда изобретением абордажных мости- ков перенесли на море методы сухопутной войны. Шведский флот был разбит русскими галерами и русской пехотой, шедшей на абор- даж. А парусная премудрость тут была не причем, в особенности в шхерах, где только и можно было применять абордаж. Прибалтика была завоевана сухопутной армией. Карл ХІІ погиб, Швеция надо- рвалась и сошла с арены. Против кого нужен был Балтийский флот? Против Дании и Англии? С Данией Россия не воевала, а Англия все равно была не под силу, в итоге российский флот просто гнил из-за своей ненужности. В результате петровских преобразований население было разо- рено и разбегалось. К 1710 г. убыль населения во многих губерниях, в сравнении с последней допетровской переписью, составляла ме- стами 40%. Как бы не были сомнительны цифры тогдашней стати- стики (переписи 1710 г. не доверяли уже современники), общее впечатление они дают достаточно определенное. Банкротство пет- ровской системы заключалось не в том, что «ценою разорения стра- ны Россия была возведена в ранг европейской державы», а в том, что, несмотря на разорение страны, эта цель не была достигнута. Иностранцы, состоявшие на русской службе, оценивали могуще- ство петровской империи далеко не так высоко, как иностранцы, смотревшие издали и как позднейшие историки [11, с.294]. Петр I совершил дворянскую революцию, повернул ход разви- тия России на пользу аристократии и дворянства, и именно по этой причине дворянство возвело этому царю тысячи памятников, брон- зовых и литературных. Вместе с тем, «великий реформатор» в дей- ствительности оказался великим разрушителем, который разрушил 40 естественный ход истории Московской Руси. Ему удалось создать империю, но так и не удалось поставить Россию в один ряд с веду- щими европейскими государствами. Использованная литература 1. Ломоносов, М.В. Похвальныя блаженныя памяти государю императору Петру Великому говоренное апреля 26 дня 1755 года // Хрестоматия по истории СССР. – М.: Просвещение, 1989. – С. 123– 127; Вольтер. История Российской империи при Петре Великом: в 2 т. – СПб.– Т. 1, 1859. – Т. 2, 1863; Соловьѐв, С.М. Сочинения в 18 кн. Книга VІІ – М.: "Мысль", 1991; Платонов, С.Ф. Полный курс лекций по русской истории / С.Ф. Платонов. – Петроград, 1917. 2. Павленко, Н.И. Петр Первый / Н.И. Павленко. – М.: Молодая гвардия, 1975. – 384с.: Тарле, Е.В. Сочинения: в 10 т. / Е.В. Тарле: Т. 10. Северная война и шведское нашествие на Россию. – М.: Изд- во АН СССР, 1959; Молчанов, Н.Н. Дипломатия Петра Великого / Н.Н. Молчанов. – М.: Политиздат, 1985; Буганов, В.И. Петр Вели- кий и его время; отв. ред. А.П. Новосельцев / В.И. Буганов. – М.: Наука, 1989. – 188 с. 3. Солоневич, И.Л. Народная монархия / И.Л. Солоневич. – Минск: Лучи Софии, 1998. – 508 с.; Башилов, Б. Робеспьер на троне: Петр I – исторические результаты совершенной им револю- ции / Б. Башилов. – М.: Изд-во «Русь», 2004. – 456 с. 4. Пайпс, Р. Россия при старом режиме / Р. Пайпс. – М.: Из-во "Захаров", 2004. – 548 с.; Анисимов, Е.В. Государственные рефор- мы Петра Великого / Е.В. Анисимов. – С.-Пб., 1997. – 347 с. 5. Карамзин, Н.М. Записка о древней и новой России в ее поли- тическом и гражданском отношениях / Н.М. Карамзин. – СПб, 1911. – 567 с.; Ключевский В.О. Курс русской истории. Сочинения в 9 т. / В.О. Ключевский. – М.: Мысль, 1989. – С. 183–205. – 4 т.; Милюков, П.Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформы Петра Великого / П.Н. Милюков. – СПб, 1905. 6. Солоневич, И.Л. Народная монархия / И.Л. Солоневич. – Минск: Лучи Софии, 1998. – 508 с. 7. Тихомиров, Л.А. Монархическая государствен- ность/Л.А. Тихомиров. – М.: Облиздат,ТОО «Алар», 1998. – 672 с. 8. Ключевский, В.О. Курс русской истории. Сочинения в 9 т. /В.А. Ключевский. Т. 2. – М.: Мысль, 1988. – 447 с. 41 9. Милюков, П. Голос минувшего на чужой стороне // Русские записки. – 1926 г. – С. 16 – 87. 10. Соловьѐв, С.М. Сочинения в восемнадцати книгах. Книга VІІ / С.М. Соловьев. – М.: "Мысль", 1991. – 701с. 11. Шмурло, Е.Ф. История России (862 – 1917 гг.) / Е.Ф. Шмурло. – Мюнхен: Русский мир, 1922. 12. Покровский, М.Н. Петровская реформа. Промышленная по- литика Петра // Русская история с древнейших времен в 2-х частях. Часть 2 / М.Н. Покровский. – М.: Учпедгиз, 1929. – 478 с. 13. Ключевский, В.О. Сочинения в девяти томах. Т. 4 /В.О. Ключевский. – М.: Мысль, 1988 – 398 с. КРЫНІЦЫ ПА ГІСТОРЫІ ДЗЕЙНАСЦІ ПРАФСАЮЗАЎ БЕЛАРУСІ Ў СІСТЭМЕ САЦЫЯЛЬНА–ПРАЦОЎНЫХ АДНОСІН У ПЕРЫЯД НЭПа Дубовік А.А., магістр гіст. навук, выкладчык Практычнае ажыццяўленне задач рэгулявання сацыяльна- працоўных адносін патрабуе глыбокага аналізу і абагульнення гістарычнага вопыту, набытага прафсаюзамі Беларусі ў гады новай эканамічнай палітыкі (НЭП), калі асобныя ўмовы ў эканамічнай і працоўнай сферах былі падобныя на сѐняшнія. З улікам таго, што ў гэты перыяд былі закладзены асновы многіх сучасных форм работы прафсаюзаў, складваліся перадумовы для станаўлення сацыяльнага партнѐрства ў працоўнай сферы, вывучэнне праблемы ўдзелу прафсаюзаў у рэгуляванні сацыяльна-працоўных адносін мае не толькі тэарэтычнае, але і практычнае значэнне. У гэтай сувязі акту- альным з’яўляецца агляд крыніц па праблеме, вызначэнне іх інфармацыйных магчымасцяў. Крыніцазнаўчую базу даследавання гісторыі прафсаюзаў Беларусі перыяду НЭПа складаюць самыя разнастайныя дакументы і матэрыялы. Перш за ўсѐ, гэта нарматыўныя і заканадаўчыя акты. Да іх, у першую чаргу, трэба аднесці Кодэкс законаў аб працы (КЗаП) РСФСР 1922 г., дзеянне якога было распаўсюджана і на тэрыторыю БССР [1]. Найбольшае значэнне маюць наступныя главы Кодэкса: II. Аб парадку найму і дазволу рабочай сілы; IV. Аб калектыўных дагаворах; VII. Аб нормах выпрацоўкі; 42 VIII. Узнагароджванне за працу; XIII. Праца жанчын і непаўналетніх; XIV. Ахова працы; XV. Аб прафесіянальных (вытворчых) саюзах рабочых і служачых і іх органах на прадпрыемствах, ва ўстановах і ў гаспадарках; XVI. Аб органах па вырашэнню канфліктаў і разгляду спраў па парушэнню законаў аб працы; XVII. Аб сацыяльным страхаванні і інш. Як сведчаць ар- хіўныя дакументы, у 1927 г. ішла работа па стварэнню беларускага КЗаП, але ѐн тады не быў прыняты [2]. Пастановай ЦВК і СНК БССР ад 27 ліпеня 1929 г. КЗаП 1922 г. быў выкладзены ў новай рэдакцыі [3]. У яго былі ўнесены змяненні і называўся заканадаўчы акт цяпер Кодэксам аб працы БССР. З пэўнай доляй умоўнасці можна лічыць Кодэкс 1929 г. першым уласным працоўным кодэксам рэспублікі. Але хоць у Кодэксе 1929 г. некалькі змянілася нумерацыя артыкулаў і найменаванне бакоў працоўнага дагавора (замест наѐмных працаўнікоў – рабочыя і служачыя; тэрмін ―наймальнік‖ у асобных артыкулах заменены словам ―адміністрацыя‖), згодна з ім канцэптуальных змяненняў у рэгуляванні працоўных і звязаных з імі адносін не адбылося [4]. Важнае навуковае значэнне маюць дэкрэты і пастановы Цэн- тральнага Выканаўчага Камітэта (ЦВК) і Савета Народных Каміса- раў (СНК) СССР, ЦВК і СНК БССР, іншых агульнасаюзных і рэс- публіканскіх органаў, у прыватнасці, Наркамата працы, якія да- тычыліся рэгулявання працоўных адносін, заключэння калек- тыўных дагавораў, вырашэння працоўных канфліктаў, функцы- янавання прымірыцельных камер і трацейскіх судоў. Публікаваліся яны ў Зборы законаў і загадаў Рабоча-сялянскага Ураду БССР і аналагічным Зборы законаў РСФСР (з 1922 г. – СССР). Характэрнай рысай дакументаў мясцовых органаў улады было тое, што яны, як правіла, капіравалі нарматыўныя дакументы вышэйстаячых цэнтральных органаў. Багатыя звесткі аб становішчы народнай гаспадаркі, рабочага класа і яго прафесійных арганізацый змяшчаюцца ў даведачнай і статыстычнай літаратуры, якая выходзіла ў перыяд НЭПа ці пазней і была прысвечана, галоўным чынам, юбілейным датам у жыцці краіны і рэспублікі [5, с. 6].У прыватнасці, вельмі каштоўныя звесткі аб стане прафсаюзаў Беларусі, як і ў цэлым аб сітуацыі ў розных галінах народнай гаспадаркі рэспублікі ў самым пачатку НЭПа, прыведзены ў зборніку, выдадзеным у 1921 г. [7]. 43 Важнейшую групу крыніц даследавання складаюць матэрыялы агульнасаюзных і рэспубліканскіх з’ездаў і канферэнцый прафсаюзаў, пленумаў УЦСПС і прафсаюзных органаў БССР, а таксама вышэйшых партыйных форумаў краіны і рэспублікі, на якіх разглядаліся пытанні работы прафсаюзаў. У 1921 г. была выдадзена стэнаграфічная справаздача I-га з’езда прафсаюзаў Беларусі з уступным словам члена Прэзідыума Саўпрафбела В.А. Нодэля [8]. У далейшым публікаваліся рэзалюцыі з’ездаў прафсаюзаў (у 1922 – 1927 гг. адбыліся з II-га па VI-ы Усебеларускія з’езды), пастановы асобных з’ездаў галіновых прафсаюзаў і акруговых міжсаюзных органаў. Рэзалюцыі, якія прымаліся на з’ездах і пленумах прафсаюзных органаў, даюць уяўленне аб мэтах, задачах і асноўных накірунках дзейнасці прафсаюзаў на асобных этапах НЭПа. У рэзалюцыях парторганаў разглядаліся пытанні партыйнага кіраўніцтва прафсаюзамі, удасканальвання іх працы. Шмат цікавай фактычнай інфармацыі ўтрымліваюць апублікаваныя ў 1920-я гг. справаздачы аб дзейнасці прафсаюзных органаў у перыяд паміж з’ездамі прафсаюзаў СССР (Справаздачы УсеЦСПС да VI, VII, VIII з’ездаў прафесійных саюзаў. 1924, 1926, 1928 гг.) і Беларусі) [9–13]. Выдаваліся таксама справаздачы асобных галіновых саюзаў і рэгіянальных міжсаюзных прафбюро. Матэрыялы прафсаюзных органаў – як міжсаюзных, так і галіновых – з’яўляюцца важнейшай крыніцай для вывучэння механізмаў прыняцця і рэалізацыі рашэнняў ў галіне сацыяльна-працоўных адносін у гады НЭПа. Разам з тым, у гэтых справаздачах звесткі ча- ста няпоўныя і недакладныя, бо складаліся яны часта ў спешцы. Выступаючы на 3-м Усебеларускім з’ездзе прафсаюзаў (чэрвень 1923 г.), старшыня Саўпрафбела Ш.Ш. Ходаш адзначыў: ―Загадзя хачу толькі агаварыцца, што ў дадзенай справаздачы, якая друкуец- ца ўпершыню за час існавання нашых прафарганізацый, безумоўна, ѐсць некаторыя дэфекты, галоўным чынам, па віне саміх губаддзе- лаў і павятовых прафбюро. Апошняга ні адзін таварыш адмаўляць не будзе‖ [14, л. 27]. Таму гэтыя фактычныя даныя трэба пе- раправяраць па іншых крыніцах. Багатыя звесткі аб становішчы рабочага класа і яго масавых ар- ганізацый змяшчаюцца ў зборніках дакументаў, прысвечаных гісто- рыі прафсаюзаў краіны [15], аднаўлення народнай гаспадаркі і інду- стрыялізацыі ў рэспубліцы ў 1920-я гг. [16, 17]. Заметнай падзеяй у 44 крыніцазнаўстве стала публікацыя ў апошнія дзесяцігоддзі зборнікаў дакументаў, якія ўвялі ў навуковы абарот багаты масіў новых архіўных матэрыялаў аб выпрацоўцы палітычнага і эка- намічнага курсу ў СССР у 1920-я гг., настроях у асяроддзі рабочых і беспрацоўных у перыяд НЭПа,працоўных канфліктах і інш. [18, 19]. Сярод іх асаблівую каштоўнасць мае шматтомнік ―Совершенно сек- ретно‖: Лубянка – Сталину о положении дел в стране (1922– 1934 гг.). Зборнік змяшчае багаты матэрыял для вывучэння са- цыяльна-палітычнага жыцця рэгіѐнаў краіны, у тым ліку БССР, у гады НЭПа і яго згортвання; развіцця пратэстнага, забастовачнага руху рабочых; асобных выступленняў прадстаўнікоў апазіцыйнай часткі насельніцтва. Для даследавання пазіцый кіруючай камуністычнай партыі па праблемах прафсаюзнага руху ў гады НЭПа маюць вялікае значэнне працы партыйна-дзяржаўных і прафсаюзных кіраўнікоў: У.І. Леніна, М.І Калініна, І.В. Сталіна, М.І. Бухарына, А.І. Рыкава, М.П. Томскага, А.А. Андрэева і інш. Выкарыстанне гэтай групы крыніц дазваляе разабрацца не толькі ў тэарэтыка-метадалагічных пытаннях, але і істотна папаўняе канкрэтна-гістарычны матэрыял, які характарызуе развіццѐ савецкага прафруху ў 1920-я гг. Сярод іх важнае месца займаюць працы У.І. Леніна, як спецыяльна пры- свечаныя прафсаюзным пытанням, так і аналізуючыя агульную са- цыяльна-эканамічную сітуацыю ў краіне [20]. Трэба выдзеліць напісаны У.І. Леніным у пачатку студзеня 1922 г. «Праект тэзісаў аб ролі і задачах прафсаюзаў ва ўмовах новай эканамічнай палітыкі», у якім распрацавана праграма іх дзейнасці на новым этапе [20, с.338– 345].У савецкі перыяд гісторыі ленінскае вучэнне з’яўлялася асновай і дырэктывай для прафсаюзаў краіны. Сѐння неабходна аб’ектыўнае і ўсебаковае вывучэнне твораў У.І. Леніна з улікам канкрэтна-гістарычных абставін, калі кіраўніком партыі і савецкай дзяржавы рабіліся тыя ці іншыя ацэнкі прафсаюзаў. Толькі такі падыход дазволіць пазбавіцца крайнасцяў у ацэнках, якія даюцца дзейнасці і творчай спадчыне У.І. Леніна.Працы М.П. Томскага, які стаяў на чале УсеЦСПС з кастрычніка 1918 г. да мая 1929 г., дазваляюць зразумець сутнасць ―новага курсу‖ у прафсаюзным руху ў перыяд НЭПа, аўтарам і прапагандыстам якога ѐн выступаў [21, 22]. 45 Вялікую цікавасць уяўляюць успаміны і выступленні ветэранаў прафсаюзнага руху, актыўных удзельнікаў дзяржаўнага, гаспадарчага і культурнага будаўніцтва ў перыяд НЭПа [23]. Каштоўнасць звестак, якія ўтрымліваюцца ў іх, заключаецца не толькі ў багацці фактычнага матэрыяла, але і ва ўзнаўленні атмасферы той эпохі. Важнай гістарычнай крыніцай выступае перыядычны друк. Выкарыстанне матэрыялаў цэнтральнай, рэспубліканскай і мясцо- вай прэсы дазваляе больш поўна раскрыць каларыт эпохі, выз- начыць асноўныя накірункі прафсаюзнай дзейнасці, адносіны рабо- чых да сваіх прафесійных арганізацый. Значны аб’ѐм інфармацыі аб дзейнасці прафсаюзаў у перыяд НЭПа змяшчае перыядычны друк СССР 1920-х гг. На яго старонках каменціраваліся нарматыўныя акты партыйных, савецкіх і прафсаюзных органаў усіх узроўняў, тлумачылася палітыка кампартыі, ураду і прафсаюзаў, аналізавала- ся эканамічнае становішча краіны і асобных губерняў, друкаваліся артыкулы і нататкі, якія ўтрымлівалі аналіз дзейнасці партыйных і прафсаюзных органаў. Найбольшую цікавасць для вывучэння даследуемай праблемы ўяўляюць цэнтральная газета ―Труд‖ і ча- сопісы ―Вопросы труда‖, ―Вестник труда‖, ―Известия Наркомата труда‖, якія выдаваліся УсеЦСПС і Наркаматам працы. Багатае мінулае мае і прафсаюзны друк Беларусі [24]. У лютым 1921 г. Прэзідыўмам Савета прафсаюзаў Беларусі было прынята рашэнне прыступіць да выдання двухтыднѐвых часопісаў на рускай і яўрэйскай мовах. Часопіс ―Голос производственных союзов‖, першы нумар якога выйшаў 5 сакавіка 1921 г., прызначаўся для прафсаюзных арганізацый Беларусі. Часопіс ―Прафбавегунг‖ (―Прафсаюзны рух‖) на яўрэйскай мове павінен быў абслугоўваць прафарганізацыі не толькі Беларусі, але і іншых гарадоў краіны, дзе мелася значная колькасць яўрэйскага рабочага насельніцтва. Рэда- гаванне часопісаў было даручана члену Прэзідыума Саўпрафбела В.А. Нодэлю. З сакавіка па 20 верасня 1921 г. выйшла 18 нумароў «Голоса производственных союзов», у якіх быў змешчаны 91 арты- кул: палітычна-кіруючага характару – 19, эканамічнага – 30, тарыф- нага – 14, арганізацыйнага – 19 і г.д. Акрамя таго, было змешчана 307 нататкаў і іншых матэрыялаў, у тым ліку, з жыцця саюзаў – 71, аб рабоце Прэзідыума Саўпрафбела – 31, павятовых прафбюро – 29 і г.д. За гэты ж час у 20 нумарах часопіса ―Прафбавегунг‖ былі 46 змешчаны 103 артыкулы, у тым ліку, гаспадарча-эканамічных – 27, тарыфных – 16 і 266 нататкаў [7, с.150]. Гэтыя выданні працягвалі выходзіць да 2-га Усебеларускага з’езда прафсаюзаў (красавік 1922 г.), пасля чаго іх выпуск спыніўся з-за фінансавых цяжкасцей. Асабліва важнае значэнне для абагульнення вопыту работы прафсаюзных арганізацый рэспублікі ў гады НЭПа меў выхад у свет часопіса «Прафесіянальны рух Беларусі» (выдаваўся ў 1925 – 1929 гг., усяго выйшла 100 нумароў). Першы нумар часопіса ўбачыў свет 1 сакавіка 1925 г. Большасць артыкулаў былі надрукаваны на рускай мове, шэраг матэрыялаў – на беларускай, сама ж назва ча- сопіса давалася на чатырох мовах (беларускай, рускай, ідыш і поль- скай). У далейшым, па меры паглыблення палітыкі беларусізацыі, беларуская мова атрымала распаўсюджанне ў выданні, а шэраг артыкулаў друкаваўся на польскай і яўрэйскай мовах. Шмат арты- кулаў і нататкаў у часопісе былі прысвечаны тарыфна-эканамічнай і калектыўна-дагаворнай рабоце прафсаюзаў [25, 26].Знайшлі адлюстраванне і іншыя накірункі прафсаюзнай дзейнасці: ахова працы і сацыяльнае страхаванне [27], абарона інтарэсаў асобных катэгорый працоўных – жанчын [28], моладзі [29], iнжынерна- тэхнiчных работнiкаў [30], праца вытворчых нарад і камісій [31]. Матэрыялы часопіса могуць служыць каштоўнай крыніцай для вы- вучэння ролі прафсаюзаў Беларусі ў сістэме сацыяльна-працоўных адносін у 1920-я гг. Асобныя артыкулы аб дзейнасці прафсаюзаў былі надрукаваны таксама ў часопісах ―Бальшавік Беларусі‖, ―Са- вецкае Будаўніцтва‖ і інш. [32, 33]. Нямала матэрыялаў для даследавання праблемы прафсаюзнай дзейнасці у перыяд НЭПа ўтрымліваецца ў газетах ―Звязда‖, ―Са- вецкая Беларусь‖ і інш. Матэрыялы перыядычнага друку дазва- ляюць глыбей пранікнуць ў атмасферу тых гадоў, перадаюць настрой людзей. Разам з тым, паведамленні друку патрабуюць абачлівага выкарыстання і крытычнага аналізу з пункту гледжання дакладнасці інфармацыі. У апошні час важнай гістарычнай крыніцай становяцца інтэрнэт-рэсурсы. На жаль, у Рэспубліцы Беларусь праца па стварэнню тэматычных электронных рэсурсаў яшчэ не атрымала належнага развіцця і таму асабліва каштоўны вопыт расійскіх гісто- рыкаў, якімі створаны ў Маскоўскім дзяржаўным універсітэце ком- плексны, пастаянна папаўняемы электронны рэсурс ―Эвалюцыя 47 працоўных адносін у расійскай прамысловасці: ад дарэвалюцыйнай індустрыялізацыі да НЭПа‖ [34]. У той жа час доступ да інфарма- цыі, прадстаўленай на інтэрнэт-рэсурсах, ставіць перад навуковай грамадскасцю праблемы, якія патрабуюць абмеркавання і асэнса- вання: якасці інфармацыі, дакладнасці электронных крыніц, адсут- насці стандартаў электронных публікацый, спецыфікі цытавання і спасылак на матэрыялы, размешчаныя ў інтэрнэце [35]. Раскрыць карціну перабудовы работы і ролі прафсаюзаў у перыяд НЭПа немагчыма без выкарыстання архіўных матэрыялаў. Асноўная частка дакументаў па дадзенай тэме сканцэнтравана ў прафсаюзных фондах дзяржаўных архіваў Беларусі і Расійскай Федэрацыі. У фондзе УсеЦСПС (ф. 5451) Дзяржаўнага архіва Расійскай Федэрацыі (ДАРФ) найбольш поўна прадстаўлены кіру- ючыя матэрыялы УсеЦСПС і ЦК галіновых саюзаў, якія дазваляюць прасачыць асноўныя накірункі прафсаюзнай палітыкі 1920-х гг. Асабліва каштоўныя матэрыялы абагульняючага характару (інфармацыйныя зводкі, справаздачы, матэрыялы абследаванняў і г.д.), складзеныя аддзеламі УсеЦСПС ці прысланыя з месц, у тым ліку з БССР. Немалае значэнне маюць і дакументы з фондаў Наркамата працы СССР і ЦК галіновых прафсаюзаў, асабліва тых, якія аб’ядноўвалі значную частку рабочых Беларусі (скураной, дрэваапрацоўчай прамысловасці і інш.). Галоўнай крыніцай для вывучэння праблемы дзейнасці прафсаюзаў Беларусі ў сістэме сацыяльна-працоўных адносін у перыяд НЭПа служаць матэрыялы фондаў Нацыянальнага архіва Рэспублікі Беларусь (НАРБ). У фондах ЦК КПБ (ф. 4 п.), СНК БССР (ф.7), ЦВК БССР (ф.6), Беларускага рэспубліканскага савета прафсаюзаў (ф.265) змяшчаецца больш за 2700 спраў, якія адносяцца да перыяду 1920-х гг. У фондах Наркамата працы БССР (ф.44), Наркамата Рабоча-Сялянскай інспекцыі (ф.101), цэнтральных праўленняў (ці рэспубліканскіх камітэтаў) галіновых саюзаў (18 фондаў), Беларускага міжсекцыйнага бюро інжынерна- тэхнічных работнікаў (ф.266) і іншых захоўваюцца шматлікія пастановы і цыркуляры, якія рэгламентавалі дзейнасць усѐй сістэмы рэгулявання сацыяльна-працоўных адносін у СССР і БССР, матэрыялы, адлюстроўваючыя правядзенне тарыфна-эканамічнай і калектыўна-дагаворнай работы, вырашэнне працоўных канфліктаў, метады і формы барацьбы з беспрацоўем, арганізацыі аховы працы, 48 сацыяльнага страхавання і г.д. Многія з гэтых матэрыялаў з’яўляюцца копіямі дакументаў, якія захоўваюцца ў ДАРФ, і могуць паспяхова замяніць іх пры даследаванні праблемы. Акрамя пастаноў і дырэктыў УсеЦСПС, ЦК прафсаюзаў, Савета прафсаюзаў Беларусі (Саўпрафбела), з 1924 г. Цэнтральнага Савета прафсаюзаў Беларусі (ЦСПСБ), Цэнтральных праўленняў (ці БРК) галіновых прафсаюзаў у фондах НАРБ захоўваюцца тэксты калектыўных дагавораў і тарыфных пагадненняў, агляды і справаздачы аб дзейнасці прафсаюзных органаў, у прыватнасці, іх тарыфна-эканамічнага аддзела, а таксама Наркамата і аддзелаў працы, камітэтаў бірж працы, Наркамата Рабоча-сялянскай інспекцыі і г.д. Важнай крыніцай для вывучэння працоўных канфліктаў з’яўляюцца пратаколы паседжанняў расцэначна- канфліктных камісій (РКК) прадпрыемстваў і ўстаноў прымірыцельных камер і трацейскіх судоў, працоўных сесій народных судоў БССР. Глыбокае вывучэнне гэтых крыніц дазваляе зразумець асаблівасці вырашэння сацыяльна-эканамічных праблем у Беларусі, ацаніць практычны ўдзел прафесійных арганізацый у справе рэгулявання сацыяльна-працоўных адносін, паляпшэння ўмоў працы і быту працоўных. Пры даследаванні праблемы могуць быць выкарыстаны таксама фонды рэгіянальных архіваў: дзяржархіваў Мінскай, Віцебскай і Гомельскай абласцей, дзе захоўваюцца матэрыялы мясцовых прафсаюзных органаў, аддзелаў працы і г.д. Архіўныя крыніцы, таксама, як і многія матэрыялы, надрукаваныя ў перыядычных і спецыяльных выданнях таго часу, не пазбаўлены пэўных недахопаў. Галоўны з іх – супярэчлівасць, а часам недакладнасць статыстычных і іншых фактычных даных. Ак- рамя таго, выклікае сумненне рэпрэзентатыўнасць некаторых даку- ментаў. Нярэдка ў рознага роду справаздачах завышаліся некаторыя паказчыкі (напрыклад, звесткі аб ступені ўкаранення прапаноў вы- творчых нарад), што было адлюстраваннем адной з характэрных рыс бюракратычнай сістэмы, якая імкнулася ―на паперы‖ стварыць бачнасць дабрабыту і паспяховасці гаспадарчага будаўніцтва. У да- кументах часта адсутнічаюць дакладныя звесткі за асобныя гады па многіх важных накірунках прафсаюзнай дзейнасці. Напрыклад, фрагментарна прадстаўлена статыстыка заба- стовачнага руху на прадпрыемствах у 1920-я гг., што не дае магчы- 49 масці разгледзець у дынаміцы ўсе праблемы, звязаныя з дзейнасцю прафсаюзаў у сістэме сацыяльна-працоўных адносін. На жаль, ста- тыстычныя даныя прафсаюзаў аб працоўных канфліктах не з’яўляюцца поўнымі і дакладнымі. У навуковай літаратуры ѐсць сведчанні разыходжанняў паміж канфліктнай статыстыкай прафсаюзаў і Наркамата працы, з аднаго боку, і данымі АДПУ, з другога. Напрыклад, у сакрэтным ―Аглядзе палітычнага становішча СССР за верасень 1925 г.‖, падрыхтаваным для вышэйшага кіраўніцтва краіны, у прыватнасці, паведамлялася, што ў БССР за- баставалі работнікі Заходняй чыгункі ў колькасці 100 чалавек, якія будавалі мост праз р. Свіслач. Іх патрабаванні заключаліся ў павышэнні заработнай платы [36, с.526]. У прафсаюзных справазда- чах гэтая забастоўка не ўзгадваецца. Аднак прымаць на веру інфар- мацыю АДПУ, на наш погляд, таксама нельга, паколькі ў некаторых выпадках гэтыя органы згушчалі фарбы, ―рабілі з мухі слана‖, каб паказаць сваю неабходнаць і незамяняльнасць. Разам з тым. выкарыстанне сукупнасці крыніц, іх крытычны аналіз забяспечвае дастатковую базу для рашэння задач па дасле- даванню дзейнасці прафсаюзаў Беларусі ў сістэме сацыяльна- працоўных адносін у перыяд НЭПа. Выкарыстаная літаратура 1. Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства (СУ) РСФСР. – 1922. – № 70. – Ст. 903. 2. Нацыянальны архіў Рэспублікі Беларусь (НАРБ). – Фонд 265. – Воп. 1. – Спр. 2310. – Арк. 8. 3. Збор законаў і загадаў Рабоча-сялянскага ўраду БССР. – 1929. – № 33. – Паст. 191. – С. 645–663. 4. Томашевский, К.Л. История правового регулирования трудо- вых отношений в Беларуси / К.Л. Томашевский // Правоведение. – 2006.– № 1. – С. 143–158. 5.Белорусская ССР в цифрах. К 10-летию существования БССР. 1919–1929. – Минск, 1929. – 534 с. 6. БССР. 1922–1932 гг. Ст. сб. – Минск, 1933. – 146 с. 7. Советская Белоруссия. – Минск: Гос. изд-во ССРБ, 1921. – 307 с. 8. Первый съезд профсоюзов Белоруссии 7–13 мая 1921 г. Сте- ногр. отчет. – Минск: Госиздат БССР, 1921. – 111 с. 50 9. Отчет о деятельности Президиума Совета профессиональных союзов Белоруссии (апрель 1922 – июнь 1923 г.). – Минск, 1923. – 126 с. 10. Отчет о деятельности Временного Центрального бюро профсоюзов Белоруссии. – Минск, 1924. – 47с. 11. Профессиональные союзы Белоруссии за 1924–1925 гг.: к V Всебелорусскому съезду профсоюзов. – Минск, 1925. – 144 с. 12. Отчет Центрального совета профсоюзов Белоруссии за пе- риод: декабрь 1925 г. – июнь 1927 г. К VI Всебелорусскому съезду профсоюзов. – Минск, 1927. – 117 с. 13. Матэрыялы да справаздачы Цэнтральнага Савета прафсаюзаў БССР 7-му Усебеларускаму з’езду. – Менск, 1932. – 183 с. 14. НАРБ. – Фонд 265. – Воп.1. – Спр. 1036. Протоколы заседа- ний 3-го Всебелорусского съезда профсоюзов, 23 июня 1923 г. 15. Профсоюзы СССР. Документы и материалы. – Т. 2. – Проф- союзы в период построения социализма в СССР. 1917–1937. – М, 1963. – 867 с. 16. Восстановление народного хозяйства БССР 1921–1922 гг.: сб. док-в и материалов /Сост. Э.Л. Козловская [и др.]. – Минск: Бе- ларусь, 1981. – 270 с. 17. Индустриализация Белорусской ССР (1926–1941 гг.): Сб. документов и материалов. – Минск: Беларусь, 1975. – 467 с. 18. Как ломали НЭП. Стенограммы Пленумов ЦК ВКП(б) 1928–1929 гг. В 5 т. – М., 2000. 19. Трудовые конфликты в Советской России 1918–1929 гг. / Под ред. Ю.И. Кирьянова, В. Розенберга, А.Н. Сахарова. – М.: Эди- ториал, 1998. – 360 с. 20. В.И. Ленин о профсоюзах: Сборник. – М.: Профиздат, 1980. – 400 с. 21. Томский, М.П. Профессиональные союзы на новых путях / М.П. Томский. – М.: Изд. Главполитпросвета, 1922. – 46 с. 22. Томский, М.П. Избранные статьи и речи / М.П. Томский. – М.: Кн. изд-во ВЦСПС,1928. – 653 с. 23. Голь, М. Я слушал Ленина / М. Голь // Советские профсою- зы. – 1978. – № 21. – С. 27. 51 24. Дубовик, А.К. Из истории профсоюзной печати Беларуси / А.К. Дубовик, Е.А. Дубовик // Труд. Профсоюзы. Общество. – 2008.– № 1. – С. 87–93. 25. Шолохович, А. Тарифно-экономическая работа профсоюзов в Витебске / А. Шолохович // Прафсаюзны рух Беларусі. – 1925. – № 3. – С. 13–14. 26. Шолохович, А. Основные задачи профсоюзов в насту- пающей коллективно-договорной кампании / А. Шолохович // Прафсаюзны рух Беларусі. – 1927. – № 5. – С. 19–20; № 6. – С. 17– 18. 27. Алесин, Р. Положение социального страхования в Бе- лоруссии / Р. Алесин // Прафсаюзны рух Беларусі. – 1926. – № 14. – С. 10–11. 28. Танаевцева, Н. Женский труд в производстве / Н. Танаевцева //Прафсаюзны рух Беларусі. – 1926. – № 15. – С. 5. 29. Мирингоф, З. Задачи союзов в работе среди молодежи / З. Мирингоф // Прафсаюзны рух Беларусі. – 1925. – № 18–19. – С. 6. 30. Натансон, В. Инженерно-технические силы в профес- сиональном движении Белоруссии / В. Натансон // Прафсаюзны рух Беларусі. – 1925. – № 9. – С. 13. 31. Танхилевич, А.М. Производственные совещания и ко- миссии (первые итоги работы) / А.М. Танхилевич // Прафсаюзны рух Беларусі. – 1925. – № 1. – С. 3–7. 32. Калінін, Н. Ахова працы на Беларусі /Н. Калінін // Бальшавік Беларусі. – 1927. – № 10. – С. 36–41. 33.Шолохович, А. Политика и практика зарплаты профсоюзов Белоруссии / А.Шолохович // Савецкае Будаўніцтва. – 1927. – № 6. – С. 36–48. 34. интернет-ресурс: http://www.hist.msu.ru/Labour/index.html. 35. Дубовик, Е.А. Информационные ресурсы как источник по истории социально-трудовых отношений в период НЭПа /Е.А. Ду- бовик // Информационные технологии в технических и социально- экономических системах. Сборник материалов Междунар. научн.- практ. конф. – Минск: БНТУ, 2014. – С. 271–274. 36. ―Совершенно секретно‖: Лубянка – Сталину о положении дел в стране (1922–1934 гг.). – Т. 3. – 1925 г. – Ч. 2. – М., 2002. – 497 с. 52 «ВИЗУАЛЬНЫЙ ПОВОРОТ» И СОВРЕМЕННЫЕ Кедрик Т. В., ст. преподаватель Визуальные образы сегодня окружают человека повсеместно; репрезентируя реальность, они сами становятся той реальностью, в которой формируется наше мировосприятие. Идея о том, что базо- вым модусом существования современной культуры является визу- альность, постулируется ведущими направлениями в философии, культурологии, социальной теории. Ф. Джеймисон называет визу- альность «общим принципом структурирования продуктов культу- ры «позднего капитализма»», Ги Дебор называет «спектакль» визу- альной формой современности. «Общество, базирующееся на со- временной индустрии, не является зрелищным случайно или по- верхностно – в самой своей основе оно является зрительским» [3]. Изучение визуальности в широком смысле включает в себя анализ культурных практик видения, технологий и конвенций визу- альной репрезентации и художественной образности. Процесс фор- мирования языка коммуникации современной визуальной культуры во многом обусловлен технологиями, используемыми для создания, воспроизводства и распространения изображений. В связи с этим возникает необходимость в исследованиях кино, рекламы, массовой культуры с позиции современных философских и социальных тео- рий, объясняющих специфику «общества спектакля», понятие ре- презентации и различные импликации аудиовизуальных технологий создания и распространения визуальных продуктов. Визуально ре- презентируемые, находящиеся на поверхности знаки часто маски- руют явления, для выявления которых необходим специальный анализ как языка репрезентации, так и социокультурных механиз- мов, действующих в обществе. Современные философские и культурологические теории раз- рабатывают новый категориальный аппарат, позволяющий адекват- но интерпретировать статус субъекта в современной культуре. ХХ век в европейской культуре ознаменован «кризисом метанарра- тивов» (Ж-Ф. Лиотар). В культуре возникает недоверие к «великим историям»: идеи свободы личности, просветительские представле- ния о знании как средстве установления всеобщего равенства, сво- ɄɈɇЦЕПЦИИ СУБЪЕКТИВНОСТИ 53 боды, счастья больше не обладают легитимностью. «Великий рас- сказ утратил свое правдоподобие». [7, с. 92] – пишет Лиотар. Еди- ная, общая теоретическая база знания о человеке и мире распадает- ся на множество конкурирующих и полемизирующих концепций. И такое положение вещей воспринимается не как период созревания общей идеи, а как закономерное, желаемое состояние. Постмодерн – время раздробления, расщепления «великих рас- сказов», время перехода к «локальным историям». В культуре пост- современного мира происходят процессы выделения интересов от- дельных социальных, политических, расовых групп и «подразделе- ний» и диктат каждой из них, что приводит к господству всевоз- можных меньшинств, противопоставляющих свою волю единой, тотализирующей (и стандартизирующей) воле того или иного большинства – расового, политического. Но вследствие боязни со- временного человека быть поглощенным очередной системой цен- ностей он стремится уйти из-под всякого влияния – как со стороны большинства, так и со стороны различного рода меньшинств. По- этому для эпохи постмодернизма становятся характерными такие явления, как мультикультурализм, эклектизм, плюрализм. Вместо единого общего пути мышления в гуманитарном зна- нии появляются различные «повороты» – феноменологический, лингвистический, визуальный, гендерный и т.д. Ключевой фигурой, заложившей основания «визуального поворота» в гуманитаристике, можно назвать Вальтера Беньямина. Описывая культурные транс- формации своего времени, Беньямин создает основы нового кон- цептуального языка и обозначает локусы проговаривания проблем современной визуальной культуры. В своих работах Беньямин ана- лизирует новые культурные практики, ставшие доступными благо- даря развитию техники и фиксирует их особый статус в культуре. Новые условия существования создают предпосылки для про- цесса децентрации, деуниверсализации и «смерти» европейского субъекта, что постулируется ведущими философскими концепция- ми. Эти идеи имеют и социальные основания, среди которых можно назвать крах колониализма, появление на международной арене стран «третьего мира» и, как следствие, возрождение интереса к экзотической самобытности; становление «философии надежды» и «философии освобождения» в Латинской Америке, студенческие волнения в Америке и Европе в 1960–1970-х гг., оживление феми- 54 низма, пристальный интерес к «маргинальным» социальным груп- пам (цветные, лесбиянки, геи, больные, молодежь, преступники, аутсайдеры), ненасильственным методам борьбы, новой этике эко- логистов и специфические механизмы функционирования и распро- странения массовой культуры; радикальные перемены в среде оби- тания человека на Земле и в космосе. Эти трансформации приводят к тому, что проблема субъекта не может больше осмысливаться вне его классовой, половой и расовой принадлежности. Критика классического европейского субъекта и осмысление иной субъективности и видения осуществляется с нескольких мето- дологических позиций – постструктурализма и постмодернизма, неомарскизма и постфрейдизма, гендерных и постколониальных исследований. С позиций этих теорий наше видение оказывается историческим по своей сути, несущим в себе прошлое, которое пре- терпевает изменения во многих различных нарративах, некоторые из которых в значительной степени изменяют культуру видения, к которой они обращаются или в рамки которой они вписаны. Субъ- ект и его видение конструируются культурными практиками и дис- курсами, пронизанными властными отношениями. Визуальное вос- приятие является дискурсивным конструктом, формирующимся в рамках данной культурно-исторической парадигмы. Фуко утвер- ждает, что люди являются историческими существами не в смысле того, что они существа «конечные», а в том, что они «исторически определенные существа»: «Мы конституированы в соответствии с определенными формами субъективности, типами нормативности и знания, которые являются историческими» [9, с. 437]. Процесс, с помощью которого происходит конституирование субъективности, Фуко называет «субъективацией». В современной теории ведущая роль в интерпретации ви- зуальной культуры и конструируемых ей форм субъективности принадлежит «культурным исследованиям» (Cultural Studies). «По- явление Cultural Studies тесно связано с британской интеллектуаль- ной традицией, и более конкретно — с созданием в 1964 г. Бирмин- гемского Центра культурных исследований, первым директором которого стал Ричард Хогарт» [8, с. 432]. Это направление сформи- ровалось как междисциплинарный подход, где приоритетными предметами анализа выступают идеология, репрезентация, иден- тичность. 55 Идеология, коренящаяся в визуальных репрезентациях, высту- пает как механизм формирования субъекта и его картины мира. «Основной целью любой идеологии всегда было конституирование индивидов в воображаемые «субъекты»: субъект сам по себе есть «ничто», пустая форма, которая заполняется содержанием символи- ческих матриц. Тем самым проблема идентичности субъекта – это проблема конституирования его символического статуса в системе социальных отношений. В культуре (через идеологию) субъект со- здает собственный нарциссический образ, социализируясь посред- ством вписывания себя в определенную символическую структуру социума» [8, с. 439]. Освобождение от единой тождественной самой себе субъективности приводит к конструированию и репрезентации множества субъективностей, обусловленных факторами пола, клас- са и расы. Идентичности, которые ранее существовали как марги- нальные, получают возможность репрезентировать себя. И в совре- менных условиях приоритетным способом репрезентации становят- ся визуальные практики. Именно визуальные образы позволяют стать видимыми и заявить о своем присутствии в социальном поле ранее маргинализированным идентичностям. В поле анализа струк- тур субъективности наряду с рациональностью включаются меха- низмы бессознательного и телесные практики. Эти механизмы и практики утверждаются как главенствующие в процессе формиро- вания субъективности. Субъективность в современной культуре имеет двойственный характер – с одной стороны, субъективность конструируется в культурном поле, задается дискурсивными практиками (языком, властными структурами, масс-медиа, искусством, прежде всего ви- зуальным), с другой стороны, именно в сферах символического производства, основанных на визуальности как базовом модусе, субъективности проявляют и манифестируют себя. Вместе с визуализацией происходит виртуализация всех сфер современной культуры. Так, в сфере искусства можно заметить пе- ренасыщенность образами, которые ни к чему не отсылают, ничего в себе не несут: «Большинство современных зрелищ, видео, живо- пись, пластические искусства, аудиовизуальные средства, синтези- рованные образы – все это представляет собой изображения, на ко- торых буквально невозможно увидеть что-либо. Все они лишены теней, следов, последствий. Все, что мы можем почувствовать, гля- 56 дя на любое из этих изображений, – это исчезновение чего-то, прежде существовавшего. В них и нет ничего иного, кроме следов того, что исчезло» [1, с. 27–28]. В сфере экономики вследствие кризиса перепроизводства про- исходит «развеществление» продуктов потребления. Отныне чело- век потребляет не вещи, а знаки, символы определенного социаль- ного статуса, престижа. Кроме того, благодаря внедрению серийно- го производства уничтожается ценность индивидуальности, ориги- нальности. Описанные В. Беньямином изменения в восприятии ху- дожественного произведения в «эпоху его технической воспроизво- димости» характерны не только для эстетической сферы, но и для восприятия жизни в целом. В политической сфере происходит разрыв между политикой и управлением. Политика начинает превращаться в «шоу-политику», театрализованную, занимающуюся не столько управлением стра- ной, сколько набиранием очков на предвыборных кампаниях. Кро- ме того, виртуализируется и сама власть, которая в мире тотальной глобализации больше не может управлять, регулировать, контроли- ровать циркуляцию денег, выпуск и содержание периодических из- даний, личную жизнь сограждан. В философском дискурсе появляются иные модели субъ- ективности – «ризоматичная», «перформативная», «цитатная», «экс- центричная», «трансгрессивная». После «смерти» субъекта как под- лежащего, стягивающего на себе бытие, он воскресает в образах «машины желания», «номады-кочевника», «киборга», «квир- субъекта». Номадическая субъективность разрабатывается в работах Ж. Делеза. Делез ставит на место классического субъекта «номади- ческую сингулярность» – «кочующую» единичность, противостоя- щую репрезентационным теориям, которые выступают служителя- ми порядка и официальных институтов. «Оседлая» западная куль- тура, с точки зрения которой до сих пор писалась история, по Деле- зу, должна быть заменена кульурой кочевой, что в философском плане означает замену «структуры» – «ризомой» (корневище, тер- мин взятый из биологии). Если образом мира человека Нового вре- мени можно назвать «дерево», укорененное в действительности, имеющее четкую структуру, «верх» и «низ», то образом мира в со- знании современного человека становится ризома, грибница, ли- 57 шенная центра, структуры, рациональной организации, каждая от- дельная точка которой может быть связана с любой другой. Как пишут Делез и Гваттари, внедрившие в постмодернистскую теорию сам термин «ризома», у ризомы «нет ни начала, ни конца, только середина, из которой она растет и выходит за ее пределы. <...> Ри- зома антигенеалогична. Это короткая память, точнее, это антипа- мять. Ризома развивается, варьируя, завоевывая, схватывая, внедря- ясь» [4, с. 27]. Ризома не имеет не только семантического центра, но и единого кода, который мог бы оказывать центрирующее действие. Р. Брайдотти разрабатывает делезовскую теорию номадичности для обозначения женской субъективности как децентрированной. Брайдотти противопоставляет образ номады образам мигранта и изгнанника. «Быть номадой не означает бездомности или насиль- ственного перемещения; это скорее фигуральное выражение такого типа субъекта, что оставил всякую идею, желание или ностальгию по закрепленности. Такая фигурация отражает желание идентично- сти, состоящей из переходов, последовательных сдвигов, смен ко- ординат, без эссенциального единства и вопреки ему» [2, с. 145]. Расширение влияния электронных технологий, которые прони- кают во все сферы жизнедеятельности человека, приводят к слож- ности отделения человеческого от технологического. Д. Харауэй предлагает теорию «кибер-субъективности» как гибридного проек- та, своеобразный миф о киборгах. Киборг – полуживотное, полу- машина – локализуется в мире, где границы между животным, че- ловеком и машиной проницаемы либо прорваны. «Киборг – созда- ние постгендерного мира; он не имеет ничего общего с бисексуаль- ностью, предэдиповским симбиозом, неотчужденным трудом или прочими соблазнами органической целостности, достигаемой окон- чательным собиранием всех сил, всех частей в некое высшее един- ство» [10, с. 325]. Образ киборга, воплощенный изначально влите- ратурной и кино-фантастике, сегодня выходит за пределы этих жанров и становится образом человека, повсеместно вплетенного в электронные коммуникативные сети. Конституирование субъективности сопряжено с телесными практиками и прежде всего с сексуальностью. Эмансипация субъек- та приводит к манифестации кроме гетеросексуальной множества трансгрессивных или экс-центричных сексуальных идентичностей. Трансгрессия, прежде всего, конструирование субъективности из 58 цитат обоих порядков кодирования – мужского и женского – пре- одоление культурных ограничений, навязанных телу. «Американ- ский феминистский теоретик Тереза де Лауретис первой использо- вала ставший затем широко применимым термин квир- идентичности («странная», «экс-центричная») с целью артикуляции более сложного понимания женской гомосексуальности в ее пересе- чениях с социальными и субъективными формами фантазма, иден- тификации и желания. Затем этот термин стал использоваться не только для описания структур гомосексуальных (мужских и жен- ских) идентичностей, но и других типов современных идентично- стей, не укладывающихся в рамки традиционной гендерной дихо- томии» [5, с. 64]. Производство субъективности, ее конструирование происходит в культурном и социальном поле. Субъект задается и определяется властными отношениями в дискурсивных практиках. Однако вместе с постулированием внешней детерминации субъекта, теоретики осмысливают стратегии сопротивления властным структурам и консьюмеристской направленности современной культуры. Эти стратегии находят свое воплощение в образе индивида как «шизо» – «деконструированного субъекта», который порождает себя как сво- бодного человека, лишенного ответственности, одинокого и ра- достного, способного, наконец, сказать и сделать нечто просто от своего имени: это желание, не испытывающее ни в чем нужды, по- ток, преодолевающий барьеры и коды» [6, с. 112]. Еще одна практика сопротивления была предложена тео- ретиками Ситуационистского Интернационала. Целью данного ху- дожественно-политического сообщества было преодоление границ, разделяющих искусство и жизнь, преобразование жизни в художе- ственно-творческом акте игры. Игра со смыслами существующей системы приводит к сбоям в ней и подрывает ее основы. Самой знаменитой методикой Интернационала было так называемое «detournement», то есть, использование уже созданных культурных объектов, которые при изменении контекста приобретали противо- положный, деконструированный смысл. Таким образом, завершение проекта модерна в европейской культуре и переход к постмодернистскому состоянию ознаменован коренными трансформациями статуса субъекта в культуре. Акту- альные субъективности конструируются и манифестируют себя в 59 визуальных практиках, которые составляют ядро современной культуры. Использованная литература 1. Бодрийяр Ж. Прозрачность зла / Ж. Бодрийяр Ж.– М.: Добросвет, 2000. – 258 с. 2. Брайдотти Р. Путем номадизма / Р. Брайдотти // Введение в гендерные исследования. Ч. ІI: Хрестоматия / Под ред. И. А. Же- ребкиной – Харьков: ХЦГИ, 2001; СПб.: Алетейя, 2001. – С. 136– 163. 3. Дебор Г. Общество спектакля [электронный ресурс] – Ре- жим доступа. – URL: http://www.anthropology.ru/library/DDR1.htm (дата обращения: 02.04.2012). 4. Делез Ж., Гваттари Ф. Ризома / Ж. Делез, Ф. Гваттари // Фи- лософия эпохи постмодерна: Сборник переводов и рефератов / Сост. А.Р. Усманова. – Минск: Красико-принт, 1996. – С. 6 – 31. 5. Жеребкина И. Феминистская теория 1990-х гг.: про- блематизация женской субъективности / И. Жеребкина // Введение в гендерные исследования. Ч. I: Учебное пособие / Под ред. И. А. Жеребкиной – Харьков: ХЦГИ, 2001; СПб.: Алетейя, 2001. – С. 49– 79. 6. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмо- дернизм / И.П. Ильин. – М.: Интрада, 1996. – 254 с. 7. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна – М.: «Институт экс- периментальной социологии»; С-Пб.: «Алетейя», 1998. – 160 с. 8. Усманова А. Гендерная проблематика в парадигме культур- ных исследований / А. Усманова // Введение в гендерные исследо- вания. Ч. I: Учебное пособие / Под ред. И. А. Жеребкиной – Харь- ков: ХЦГИ, 2001; СПб.: Алетейя, 2001. – С. 427–465. 9. Фуко М. История сексуальности. Забота о себе / М. Фуко. – Киев, М.: Рефл-бук, 1998. – 288 с. 10. Харауэй Д. Манифест киборгов: наука, технология и социа- листический феминизм 1980-х гг. / Д. Харауэй // Гендерная теория и искусство. Антология 1970–2000 / Под ред. Л. М. Бредихиной, К. Дипуэлл – М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОС- СПЭН), 2005. – С. 322–369. 60 . Киселева С.А., ст. преподаватель Логовая Е.С., канд. философ. наук, доцент 1812 год. Война с армией Наполеона. И в этой гуще событий краткая информация: будущий дипломат и писатель Александр Сергеевич Грибоедов, молодой человек, вступает вместе с другими в гусарский полк, который располагался в г. Брест-Литовске. Он не просто несет походную службу, а тщательно, серьезно изучает жизнь и быт белорусского крестьянства. Здесь же, на белорусских землях, начинается первый литера- турный опыт А. Грибоедова: он пишет о победе в Отечественной войне, которую его полк встретил в г. Брест. Его стихи и проза ста- ли звучать в Санкт-Петербургском журнале «Вестник Европы». Драгунский полк, где он служил, менял дислокацию – Моги- лев, Слоним – и Грибоедов пишет об этих местах, о том, что удив- ляет его в народе: о патриотизме и самопожертвовании. Автор в будущем знаменитой комедии «Горе от ума» еще в 1815 г. в Бресте создал свою первую комедию «Молодые супруги». В ней отражено наблюдение А.С. Грибоедова традиций, музыкаль- ной культуры жителей белорусской «глубинки». И еще один «бело- русский след» в биографии А. Грибоедова – его дружба с декабри- стами и участие в их деятельности, а впоследствии в их судьбе. Он поддерживал тесные связи с членами Гродненского и Белостокско- го отделений Общества военных друзей Степаном Бегичевым, Александром Одоевским, Феликсом и Каролем Ордынскими. В марте 1816 г. Грибоедов уезжает из Бреста. Но его творче- ские, культурные связи с белорусской землей на этом не закончи- лись. Об этом свидетельствует дружба Грибоедова с гомельским графом Иваном Паскевичем. И поныне в музее г. Гомель хранятся картины В.И. Мошкова, написанные в 30-е гг. ХІХ в., где эти два деятеля русской политики и культуры изображены вместе. Свиде- тельством их дружбы стал и авторский рукописный вариант коме- дии «Горе от ума», который Паскевичи когда-то привезли в Го- мельское имение. С белорусскими землями тесно переплелась судьба многих не только рядовых участников декабристского движения, но и их ли- БЕЛАРУСЬ В ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ ХІХ в. 61 деров. В этом списке имена Федора Глинки, Павла Каховского, Кондратия Рылеева и других. Ф. Глинка стал одним из организаторов Союза Спасения, Сою- за Благоденствия, а его «Письма русского офицера» дают возмож- ность узнать много нового о Беларуси начала ХІХ в. Города Бори- сов, Березино, Гродно, Вильно, Белыничи, Пинск, Несвиж, Минск – путь следования Ф. Глинки с войсками. И описание всего увиденно- го – разрухи, руин, участия французских военнопленных в восста- новлении белорусских городов –глазами очевидца:«Проедешь Ор- шу, Дубровну, Борисов, Минск и ничего не заметишь, кроме бедно- сти в народе и повсеместного разорения» [1]. Эти наблюдения, заметки об экономике, жизни простого наро- да, сострадание к нему нашли отражение в программных докумен- тах движения декабристов, судьба которых оказалась связанной с Беларусью. Как и многие другие, К. Рылеев участвовал в заграничном по- ходе русской армии. В середине 1814 г. он со своим полком был переведен в м. Столовичи Гродненской губернии. Поэтический талант К. Рылеева в это время был представлен известным произведением «Рогнеда». Сама тема, персонажи и опи- сания природы восстанавливают яркие эпизоды из истории бело- русских земель. В спорах о судьбе Российской империи и народов, ее населявших, К. Рылеев высказывал мнение, что не только поля- ки, но и другие народности в пределах Российской империи борют- ся за свою свободу, определял границы независимой Польши по этническому, а не политическому принципу: «Границы Польши начинаются там, где кончаются наречия малороссийское и русское или по-польски хлопское» [2]. Свободолюбивые настроения в армии российский император пытался подавить путем передислокации военных гарнизонов на западные окраины империи, одновременно устраивая своеобразный смотр сил, предназначенных для устрашения революционных настроений в Европе. Но именно здесь, на белорусских землях, и набирало свою силу недовольство властью, возникали и активно действовали тайные сообщества военных. Они не только спорили и планировали буду- щее переустройство России, но и немало делали для оказания по- 62 мощи белорусским крестьянам, пережившим войну, разорение, неурожай, эпидемии, собирали средства, раздавали деньги. В свои 24 года А. Бестужев принял активное участие в декаб- ристском движении. Более того, он изучал, живя в Выгоничах (не- далеко от Минска), деревенские поверья, обычаи, сказки, песни, белорусский и польский языки. Но многим планам не суждено было сбыться. Сенатская площадь, арест, ссылка. Он разжалован и сослан на Кавказ, где и погиб. Есть еще одна «страница» белорусской истории декабристов. Ее начало связано с датой 24 декабря 1825 г. В этот день Литовский корпус отказался присягать на верность новому царю Николаю І. Результатом этих действий стал арест командиров рот К. Игель- строма, А.Вегелина и шляхтича М. Рукевича. Сохранились материалы следственной комиссии, показы- вающие все нюансы и хитрости сыска. Поскольку многие «кра- мольные» письма, документы родственники арестованных сумели уничтожить, процесс проходил главным образом на основании по- казаний предателей. В это время власти ищут беглого Вильгельма Кюхельбекера. Его приютили в Беларуси – сначала в Орше, затем в Минске, Слониме. Но побег не удался и он был арестован уже в Варшаве. Руководители Общества военных друзей были отправле- ны в ссылку в г. Чита. Родившись в 1814 г., М.Ю. Лермонтов, пройдя свой путь и став писателем, обратился к событиям 1812 г. уже как к истории. На это оказали влияние семейные предания. Отец поэта принимал участие в военной компании и так же, как тысячи других прошел по бело- русским городам и селам. Воевали братья его бабушки, принявшие участие в боях за Витебск. Все собранные им материалы, свои впе- чатления Лермонтов отразил в поэме «Литвинка» (1832). Она по- вествует об исторических событиях времен войн Великого княже- ства Литовского и Московского государства, о любви, предатель- стве. Главными героями поэмы были литвинка Клара и воин Арсе- ний. Все события, представленные в поэме – это события белорус- ской истории, тесно переплетенные с событиями, касающимися Ве- ликого княжества Литовского в целом. Вторая поэма М.Ю. Лермонтова «Боярин Орша» (1835), также отразила историю ВКЛ и Московского царства. Эта поэма – свиде- тельство и итог исследований Лермонтовым исторических событий 63 XVI в., войн и сражений этого времени: под Полоцком, под Оршей, на р. Улла. Не только памятниками белорусской истории стали эти поэмы Лермонтова, но и свидетельствами изучения им народного белорусского фольклора. С историей белорусских земель связана жизнь еще одного классика русской литературы – Дениса Ивановича Фонвизина. Его служба проходила во времена правления Екатерины II. В свое время Д.И. Фонвизин, благодаря протекции графа Никиты Ивановича Па- нина, получил должность секретаря Коллегии иностранных дел. Эта должность оказалась связанной с командировками в западные стра- ны. Поскольку во время жизни Фонвизина главным транспортным средством служили кареты, то его поездки позволяли путешество- вать с востока на запад через присоединенные после раздела Речи Посполитой земли. Это и была территория белорусских земель. Бу- дучи не только чиновником государственной службы, но и писате- лем, Д.И. Фонвизин записывал все свои наблюдения. Он вел путе- вые записки и дневники. Все это пригодилось для создания его зна- менитых произведений «Недоросль», «Выбор гувернера» и других. Много впечатлений о «западных» землях Фонвизин записал во время своей поездки во Францию в качестве представителя посоль- ства Российской империи. Путь его посольской кареты проходил через Оршу, Толочин, Минск, Мир и многие другие города, местеч- ки и деревни Беларуси. На основании архивных документов известно, что Д.И. Фонвизин получил в подарок от графа Панина за безупречную службу поместье на белорусских землях. В свою очередь, эти земли графу Панину передала в дар Екатерина II. Часть их и составили собственность Д.И. Фонвизина. В прежние времена эти поместья (131 деревня) и крестьяне имели другого хозяина. Им был магнат, виленский воевода Кароль Радзивилл, отказавшийся присягнуть на верность Екатерине II и уехавший за границу. Документы сохрани- ли и названия полученных Фонвизиным деревень – Лисно и Рыко- во. После многочисленных разделов губерний, волостей, областей в наше время д. Рыково (Руково) находится на территории России в Псковской области. Село Лисно располагается ныне в Витебской области. Скандальной эта история подаренных земель с сотнями кресть- ян становится с того времени, когда Д.И. Фонвизин, испытывая де- 64 нежные затруднения и недостаток времени, сдал их в аренду. В те- чение последующих четырнадцати лет было все: суды, хождения по инстанциям, поскольку арендатор Медем не только отказывался платить семье Фонвизиных за аренду, но и пытался отсудить арен- дуемые земли в свою собственность. Итогов этого длительного су- дебного процесса Д.И. Фонвизин так и не дождался, оставив после смерти вопросы наследства своим адвокатам и наследникам. Однако не этот факт из биографии Д.И. Фонвизина является главным. Для истории белорусских земель более ценным в куль- турном плане остается то обстоятельство, что, читая произведения Д.И. Фонвизина, мы больше узнаем о жизни белорусской деревни и ее крестьян, событиях того времени в Беларуси и России, во всем их разнообразии и противоречии. Особо история Беларуси представлена в творчестве еще одного знаменитого писателя России Николая Васильевича Гоголя. Мно- гим он известен как автор «Мертвых душ», но очень немногие зна- ют следующий факт его биографии: Н.В. Гоголь работал адъюнк- том на кафедре истории в Санкт-Петербургском университете. Именно здесь зародился его интерес к истории средних веков. Он изучал жизнь кривичей, дреговичей и родимичей, славянскую ми- фологию, все то, что касалось как жизни простых людей, так и зна- менитых личностей белорусской истории. В его заметках можно прочитать о князьях Всеславе, Изяславе, Мстиславе. Однако в силу ряда причин через полтора года Гоголь оставил педагогическую работу, но это не уменьшило его интереса к бело- русскому прошлому. Найденные им материалы использованы при создании «Истории Малороссии». Он обратил внимание на сход- ство во многом судеб белорусского и украинского народов, их вза- имную поддержку в борьбе за свободу, свою независимость, свое государство. Замыслы Гоголя были разнообразными и весьма необычными: воплотить все многообразие собранного им исторического материа- ла в различных исследованиях: «Живая география России», «Народная ботаника». В них и других его трудах помещены инте- ресные данные о земледельческих, календарных обрядах белорусов. Так появились «Земледельческие праздники». То описание бело- русского дня поминовения – «дзяды», которое дает Н.В. Гоголь, достойно не только прочтения, но и знания всеми исследователями 65 белорусской культуры, настолько оно детально и подробно. «Вме- сте с Дедами или большими осенинами в Минской и смежных гу- берниях отправляют 6-го ноября прикладины, т.е. обкладывание могил дерном» [3]. Самым нашумевшим в 1845 г. в Российской империи стало «мозырское дело». Именно его и все, что писали о нем в печати, внимательно изучал Н.В. Гоголь. В это время он работал над вто- рым томом «Мертвых душ». Дело это находилось под личным кон- тролем Николая I. Связано оно с группой чиновников и военных – более 20 человек. Они разработали аферу с залогом, куплей и про- дажей не существующих земель: подлоги, взятки, подкуп, шантаж, фальшивые документы. В результате эта группа присвоила себе миллионы рублей. Чем не новый, более масштабный сюжет очеред- ного произведения? Отечественная война 1812 г. и события, последовавшие за ней на территории Российской империи, произвели переворот в духов- ной жизни общества. Эти перемены стали частью деятельности рус- ских революционных демократов. Их имена сохранила история: Александр Герцен и Николай Добролюбов, Виссарион Белинский и Николай Чернышевский, их многочисленные последователи. Глав- ным смыслом их жизни и творчества стала борьба за свободу наро- дов и основанный на такой свободе, а не угнетении, союз. Власти вписывали имена таких людей в списки неблагонадежных лиц, пы- тались контролировать каждый их шаг, судили и ссылали их на ка- торгу. Даже в такой сфере деятельности, как педагогика, В. Белин- ский пропагандирует идеи о просвещении народа, о личности учи- теля: «…с званием учителя соединяются великие обязанности, для успешного выполнения которых требуется много знания, дарования и опытности» [4]. Внимательное исследование литературных произведений, изу- чение ряда языков позволило Белинскому особо выделить белорус- скую «мову», показать ее неверное отождествление с польской, русской или полное ее игнорирование. «Замечу…, что белорусское наречие совсем не литовское, как многие ошибочно утверждают, и не то, которое было в употребле- нии письменном в ХVI ст.» [4]. 66 Чтобы понять мировоззрение В. Белинского, его точку зрения, в противоположность многим, в отношении индивидуальности бе- лорусского языка и культуры, достаточно внимательно изучить ра- боту «Взгляд на русскую литературу 1846 года». Центром напря- женной духовной жизни интеллигенции были журналы «Отече- ственные записки», «Современник». Во многих номерах можно встретить статьи Н.Г. Чернышевского. Особая значимость работ Чернышевского связана с его пони- манием необходимости научного изучения истории белорусского края с привлечением ученых, специалистов по этнографии и фольк- лору. Этим объясняются многочисленные публикации в журнале «Современник». На протяжении многих номеров в этом журнале публиковались статьи о музыке, сказаниях, быте белорусской глу- бинки. Это было для читателей чем-то новым, неведомым, каким-то откровением: «Главнейшее словесное богатство белорусов состоит в песнях – этих самородных памятниках словесности, которые, не- смотря на все изменения и обновления в языке их, живут бессмер- тием в устах простого народа…», – так писала одна из собиратель- ниц белорусских песен. В журнале «Современник» работал и еще один представитель социал-демократического движения Н. Добролюбов. У него был свой путь в литературе и свой взгляд на многое в изучении культу- ры:…«вопрос о характеристике белорусов должен быть скоро разъ- яснен трудами местных писателей» [6, с. 72]. Главный аспект ис- следований Н. Добролюбова – прослеживание взаимосвязи фольк- лора и народа, его создавшего. В исследованиях писателя А. Некрасова понимание судьбы народа доведено до уровня социального крика и отчаяния. Его об- разы в знаменитой поэме «Железная дорога» намного точнее и кон- кретнее, чем многочисленные труды ученых, хотя и не заменяют их. Здесь все, внешние характерные черты белорусов, бесправное по- ложение, трудолюбие, страшный быт на каторжных работах. О самоуправствах, штрафах, физических наказаниях, издева- тельствах жандармов писали тогда многие газеты и журналы, преж- де всего, на основании официальных докладов ревизоров, а также работавших на строительстве железной дороги служащих. Насту- пило время сказать свое слово о народах, населявших Российскую империю, а значит, и о белорусах и А. Герцену. С 1857 г. раздался 67 звон «Колокола» – его журнала. Обращение стать корреспондента- ми было активно поддержано в белорусской глубинке. Не было го- рода, откуда бы ни присылали писем в редакцию «Колокола». Пи- сали о произволе арендаторов и чиновников, о жестокости кара- тельных операций военных подразделений против крестьян, ждав- ших и надеявшихся на чудо – получить поддержку властей. Особое внимание уделил А. Герцен вопросу, который в наши дни назвали бы экологическим, состоянию белорусских лесов и Бе- ловежской пущи. Понимая ценность этого реликтового уголка при- роды, он призывал обратить внимание на факты уничтожения цен- ных пород деревьев, убийства редких животных. Особое участие принимала редакция «Колокола» в судьбе кре- стьян, публично осуждая произвол и заговор помещиков в решении вопроса об освобождении крестьян после реформы 1861 г. Началась борьба между сторонниками двух систем – общинной и фермер- ской. В своих статьях корреспонденты отмечали, что решение и по- следнее слово о выборе было предоставлено не крестьянам, а пере- дано властями на усмотрение помещиков. Даже в ситуации крестьянских выступлений, которые без судов и следствий подавлялись солдатами и офицерами, отдающими при- казы о расстреле, А. Герцен, Н. Огарев не боялись открыто крити- ковать власть. Говоря о восстании в январе 1863 г, охватившем земли Поль- ши, Литвы, Беларуси, эти представители демократического движе- ния не побоялись дать анализ причин неудач восставших: «Кресть- яне не поднимутся, если им не гарантировать землю…украинский и белорусский народы должны сами решать свою судьбу». Выводы из анализа «отмены» крепостного права сами напоминают акт соци- ального неповиновения, приговор власти, которая даровала «свобо- ду» крестьянам, повсеместно расстреливая и казня «недовольных», приговор армии, солдаты которой получали денежные пособия и награды, расстреливая свой народ. Имя Федора Михайловича Достоевского известно из школьных программ по литературе. Согласно преданиям, этот русский класси- ческий писатель принадлежит к древнему дворянскому роду, свя- занному с историей Польши, Литвы и Беларуси. Его предки – пин- ский маршалок П. Достоевский, Д.И. Иртищев. Именно Иртищев получил во владение село Достоево, что стало началом новой фа- 68 милии и династии. Удивительным образом судьба этой семьи со- единилась с историей Боны Сфорцы, Андрея Курбского, Стефана Батория, событиями принятия Брестской унии, деятельностью като- лической церкви. Федор Михайлович Достоевский сохранил особую духовную связь с родными местами и образованными людьми белорусских земель, с которыми он всю жизнь состоял в переписке. Такова же была биография еще одного знаменитого писателя России – графа Льва Николаевича Толстого. Влияние его творчества, авторитета на становление самосознания белорусской интеллигенции нельзя не учитывать, особенно если вспомнить этот период белорусской ис- тории – начало ХХ в. Белорусское общество на пути социально-политической борь- бы, протеста против любого угнетения – религиозного, националь- ного, сословного, пыталось через Л. Толстого заявить о себе в газе- тах и журналах Российской империи. Количество писем, прихо- дивших в адрес Л.Н. Толстого, насчитывало тысячи адресатов. Их изучение было частью важной работы писателя. Но и в наше время сохранившаяся переписка – это документальная, пронзительная, подробная история всех уголков белорусского края. Особый инте- рес представляет анализ вопросов смысла жизни, который одинако- во поднимает в своих письмах крестьянин, солдат, учитель. Они пишут о стремлении к образованию и невозможности его получить; о безнравственной жизни в армии, о том, что деревня пу- стеет, поскольку люди бегут от тягот, жизненных невзгод. Сотни и сотни судеб, вопросов, которые давали возможность Л.Н. Толстому, опираясь на полученный материал, выступать перед обществом, требуя перемен. Особым образом событие, происшедшее в городе Гродно, отра- зило события Первой русской революции, начавшейся в 1905 г. Оно показало состояние дел в армии, которая поднялась на бунт. Среди требований, выдвинутых солдатами гарнизона, был отказ от дли- тельной службы, свобода в возможности учиться, улучшение пита- ния. Солдаты самостоятельно пытались решить все вопросы, кото- рые власти не могли или не хотели решать. Население белорусских земель вместе со всеми вступило в открытый спор с властью. Так начинался двадцатый век. 69 Свои жизненные пути привели русского поэта Александра Блока в белорусские губернии. Это время, страшное своей жестоко- стью и еще не предсказуемыми тогда последствиями Первой миро- вой войны. Оказался он в белорусском городе Лунинец в 1916 г., служил в инженерно-саперных войсках. Блок писал много писем своим родным об этом времени и крае. Эти полесские земли были прифронтовой территорией, где особо явственно проявилась бес- смысленность, ненужность многих действий властей. Занимаясь множеством дел и бесконечными разъездами по прифронтовым районам, Александр Блок писал об увиденных им разоренных вой- ной имениях, деревнях и не мог не увидеть даже в военных буднях красоты окружавшей его природы. В сохранившихся воспоминаниях много ценного, описанного глазами не просто очевидца событий. В его словах – голос внима- тельного писателя, а сами полесские письма дают ценное дополне- ние к картине войны. Они позволяют по-новому отнестись и понять творчество Александра Блока, которое стало проявлением всех наблюдений семи месяцев пребывания на земле Полесья. Народная мудрость гласит: «Как тесен мир». Это еще раз осо- знаешь, стремясь, вновь вернувшись в далекое уже прошлое, понять суть происходящих ныне событий. Этому способствует и обраще- ние к общей истории и судьбе русского и белорусского народов, нашедшее своеобразное подтверждение и отражение в истории рус- ской литературы. Использованная литература 1. Ревякин А.И. История русской литературы / А.И. Ревякин. – М.: Наука. – 1977. – 153 с. 2. История русской литературы XIX в. / Сб. статей. – М.: 1973 – Т. 1. – 137 с. 3. Мережковский Д.С. Лермонтов: поэт сверхчеловечества; творчество, жизнь и религия / Д.С. Мережковский. – Санкт- Петербург, Просвещение. – 1911. – 170 с. 4. Белинский В. Г. Избранные сочинения /В.Г.Белинский. – Москва: Гос. изд-во худож. литературы. – 1947. – 312 с. 5. Добролюбов Н.А. Собрание сочинений: в 9 т./ – М.: Совет- ская литература. – 1961–1964. – Т. 3. 70 ɂОДНОДВОРЦЕВ ПОСЛЕ ВОССТАНИЯ 1830-1831 гг. Лепеш О.В., канд. ист. наук, доцент Проблема преобразования беспоместной шляхты в податные сословия граждан и однодворцев после присоединения белорусских губерний к Российской империи остается в историографии актуаль- ной и в то же время изученной недостаточно полно. Наибольший вклад в освещение данной проблемы внес советский историк В.И. Неупокоев [1]. Из числа последних отечественных исследова- ний, в которых затронута эта проблем, следует отметить труды бе- лорусских историков В.А. Сосно, С.Л. Луговцовой, Г.Н. Тумило- вич. В частности, в работе В.А. Сосно [2] дается характеристика граждан и однодворцев, подводятся итоги переселенческой полити- ки после восстания 1830–1831 гг. Диссертационные исследования С.Л. Луговцовой [3] и Г.Н. Тумилович [4], посвященные политике российского правительства в Беларуси по отношению к дворянству в первой половине XIX в., содержат некоторую информацию о гражданах и однодворцах западных губерний. Однако в них не рас- сматриваются система управления однодворцами, особенности налогообложения, как граждан, так и однодворцев, правительствен- ная программа переселения выше названных сословий во внутрен- ние губернии Российской империи. При подготовке данной статьи автором в основном были ис- пользованы архивные источники – журналы заседаний Комитета западных губерний, высшего территориального комитета по управ- лению западными, в том числе, и белорусскими губерниями в 1831 – 1848 гг., делопроизводственные документы из канцелярий губер- наторов и генерал-губернаторов белорусских губерний, а также за- конодательные акты из Полного собрания законов Российской им- перии (собрание второе). Граждане и однодворцы как отдельные категории податного населения появились в Беларуси в результате политики российского правительства, называемой «разбором» шляхты. Сущность ее сво- дилась к исключению преимущественно мелкой шляхты из дворян- ства в случае отсутствия определенных документов, подтверждаю- щих шляхетское достоинство, и переводу ее в непривилегирован- ные сословия. Если до восстания 1830–1831 гг. политика «разбора» ПРЕОБРАЗОВАНИЕ БЕСПОМЕСТНОЙ ШЛЯХТЫ ЗАПАДНЫХ ГУБЕРНИЙ В РАЗРЯД ГРАЖДАН 71 шляхты имела вялотекущий характер, то после событий 1830–1831 гг. этот процесс стал более динамичным. В 1831 г. был издан указ «О разборе шляхты в Западных губерниях и об устройстве сего рода людей» [5], согласно которому все не доказавшие своего дворян- ского происхождения делились на две группы по месту жительства: сельских (однодворцы) и городских (граждане) обывателей. Одно- дворцы могли быть оседлыми и неоседлыми. Граждане в случае занятия их какими-либо науками могли иметь звание почѐтных. Почѐтные граждане освобождались от подушного налога, рекрут- ского призыва в армию при условии внесения определенной денеж- ной суммы, телесного наказания, имели право участвовать в город- ских выборах, но были лишены возможности служить в государ- ственных учреждениях. Основными повинностями для однодворцев и граждан стал земский сбор, денежный сбор на содержание войск (подымный сбор), а также воинская повинность. Земский сбор оседлые граж- дане и однодворцы платили с дыма в тройном размере по сравне- нию с крестьянами, а неоседлые и одинокие – наравне с крестьяна- ми. Подымный сбор должен был составлять 3 рубля серебром (да- лее – руб. сер.) с каждого дыма для однодворцев, живших на соб- ственных землях, 2 руб. сер. для однодворцев, живших на казѐнных или помещичьих землях и для оседлых граждан, 1 руб. сер. для одиноких и неоседлых. Рекрутский набор предполагалось произво- дить с 500 душ по 10 человек. Военной службе подлежали, в первую очередь, люди неоседлые, не имевшие постоянных занятий, известные праздной жизнью. Только почѐтные граждане могли по- лучить освобождение от воинской повинности взамен на особый де- нежный сбор в 1 тыс. руб. ассигнациями (далее – руб. асс.) за каж- дого человека. С 1 января 1839 г. однодворцы, а позже и граждане западных губерний, стали облагаться сверх существовавших ещѐ винной пошлиной по 2 руб. асс. с души (мужского пола) [6]. Насущной проблемой для российского правительства стал во- прос об организации управления однодворцами. В 1834 г. Николай I утвердил на три года «Положение о порядке внутреннего полицей- ского и хозяйственного управления в селениях западных однодвор- цев» [7], в котором чѐтко определялась система управления одно- дворцами. В соответствии с этим положением Казѐнная палата с разрешения губернатора формировала общества однодворцев по 72 100 семейств. В каждом таком обществе учреждались общественное собрание, в состав которого входили мужчины не моложе 21 года. Для управления общественное собрание однодворцев избиралоиз особо благонадѐжных людей на три года старшину, смотрителя и писаря, которые утверждались и увольнялись Казенной палатой по представлению земского суда и с согласия губернатора. Глава ад- министрации однодворцев выполнял фискальные функции: наблю- дал за выполнением обязанностей членами своего общества, следил за соблюдением в селениях порядка. Член однодворческого обще- ства мог покидать постоянное место жительства на 2 недели, а в случае его отъезда на более длительный срок и свыше 30 вѐрст он обязан был получить паспорт. Общественные собрания собиралось старшиной, но периодичность их проведения четко не оговарива- лась. Основные вопросы, обсуждаемые на таком собрании, касались выборов начальства, распределения повинностей, ознакомления с отчѐтами по хозяйственному управлению, представляемых старши- ной и смотрителем, совещаний об общественных нуждах. Решения принимались большинством голосов (не менее 2/3). Присутствие на собрании носило обязательный характер. За неявку без уважитель- ной причины налагался штраф в 3 руб., а за нарушение порядка ви- новный лишался права участвовать в общественном управлении и облагался двухрублѐвым штрафом. Таким образом, такая система управления являлась дополнительным звеном в правительственном административно-полицейским аппарате, облегчавшим властям осуществление управления этой категорией населения в западных губерниях, средством сбора налогов и контроля за выполнением повинностей, комплектования армии точно так же, как и админи- страция удельных и государственных крестьян в центральных гу- берниях. Однако, несмотря на такую, казалось бы, четко структури- рованную схему по управлению однодворцами, к началу 1840-х гг. в однодворческих обществах возникли значительные проблемы, связанные с различными аспектами их деятельности. В декабре 1841 г. в правительстве обсуждалось заключение специальной ко- миссии, рассмотревшей все отзывы губернаторов и генерал- губернаторов по поводу утверждѐнного в 1834 г. на 3 года положе- ния об однодворцах. Например, в отчѐте о функционировании од- нодворческих обществ, составленном витебским губернатором 73 П.П. Львовым, говорилось о невыполнении однодворцами рекрут- ской повинности, неспособности земской полиции следить за пере- мещениями этого сословия, об огромных недоимках, числившихся за ними. Например, относительно взымания подымного сбора гово- рилось, что в 1834 г. он должен был составить по Витебской губер- нии 2961 руб. сер., а фактически однодворцы внесли в казну лишь 194 руб. сер. В 1835 г. этот же сбор должен был равняться 2811 руб. сер, а реально составил 350 руб. 50 коп. сер. В 1836 г. ситуация не улучшилась: по подсчѐтам, подымный сбор должен был увеличить казенные доходы на 2829 руб. 50 коп. сер., из которых было внесено однодворцами только 330 руб. 50 коп. сер. Таким образом, за одно- дворцами Витебской губернии числилась недостача в 5515 руб. 75 коп. сер. [8]. Министр государственных имуществ П.Д. Киселѐв, проанализировав ситуацию, пришѐл к выводу, что однодворческие общества «не имеют никакого сосредоточенного управления; де- нежные повинности ... почти не поступают в казну, а натуральные исполняются только при особенном усилии местного начальства, но главнейший недостаток ...состоит в том, что они не достигают цели учредить коренное устройство хозяйственного быта однодворцев» [9]. П.Д. Киселев твѐрдо решил передать однодворцев, живших на общественных, собственных и помещичьих землях, Министерству внутренних дел, а в Министерстве государственных имуществ оста- вить лишь тех, которые проживали на казенных. Он обосновал свое намерение тем, что таким образом удастся расколоть сословие од- нодворцев и незаметно сравнять их с другими податными состояни- ями. Вопрос о пересмотре Положения от 14 января 1834 г. был окончательно решѐн после утверждения закона 15 декабря 1841 г. «Об устройстве быта однодворцев западных губерний, живущих на казѐнных землях» [10]. В нѐм проводилась резкая грань между од- нодворцами государственной и помещичьей деревни. Первым га- рантировалось право на надел, льготные условия нормирования ренты, уменьшение рекрутской обязанности и фактическое уравне- ние с крестьянами в податях (платили вместо подушного только подымный сбор); вторые оставались на положении мелких аренда- торов «по словесным договорам», не подлежавших нормированию и контролю со стороны властей. В 1846 г. произошло окончатель- ное разделение однодворцев между министерствами: однодворцев, 74 живших на казенных, собственных, общественных землях и всех неоседлых, подчинили ведомству Министерства государственных имуществ, а однодворцев, живших на помещичьих землях – Мини- стерству внутренних дел [11]. Разрешение проблемы по управлению однодворцами и гражда- нами западных губерний лишь усилило стремление правительства к дальнейшему осуществлению политики «разбора». 1 августа 1857 г. вышел указ об уравнивании с крестьянами и горожанами всех не- утверждѐнных в дворянстве. Согласно этому указу, оседлые одно- дворцы, жившие на казѐнных землях, причислялись к обществам государственных крестьян по месту жительства; однодворцы, имевшие собственную землю, – к государственным крестьянам на собственных землях; жившие в городах – к городским обывателям; жившие на помещичьих землях – к разряду вольных людей. Неоседлые однодворцы могли приписываться по желанию либо к городским сословиям, либо к государственным крестьянам [12]. Окончательный процесс слияния однодворцев с крестьянством за- вершился после принятия закона 19 февраля 1868 г. «О введении однодворцев и граждан западных губерний в общий состав сель- ских и городских обывателей» [13]. Однодворцы приписывались к волостям по месту жительства. Имевшие наделы в государственной деревне зачислялись в разряд крестьян-собственников. В местах общего поселения из однодворцев создавались отдельные общества. Проводя политику «разбора» шляхты, правительство ставило целью очищение края от неблагонадежных элементов. Поэтому од- ним из направлений этой политики стал процесс переселения одно- дворцев и граждан западных губерний во внутренние губернии Рос- сийской империи с последующимих слиянием с государственными крестьянами. Первоначально идея о переселении 5 тыс. лиц из чис- ла бывшей шляхты преимущественно из Подольской губернии на Кавказ возникла у императора. Уже 25 марта 1832 г. российскими властями были утверждены правила для переселения граждан и од- нодворцев «Западного края» на свободные казѐнные земли Кавказ- ского региона, Саратовской и Оренбургской губерний [14]. К пере- селению допускались лишь те, кто отличался способностью к заня- тиям земледелием, добропорядочным поведением и не имел задол- женностей по выплате налогов. Отбором переселенцев занимались губернаторы. Чтобы стимулировать местных жителей к переезду на 75 новое место, им гарантировался ряд льгот. Во-первых, они получа- ли в частное пользование землю в размере 50 десятин на каждую семью. Во-вторых, они освобождались от выплаты определѐнных повинностей: на 5 лет от подымных и земских повинностей, на 3 года – от натуральных земских, на 5 лет – от рекрутчины, а по про- шествии этого срока на протяжении 3 лет выполняли еѐ на четверть, на 6 лет – от воинского постоя и взноса хлеба в сельские запасные магазины. В-третьих, тем, кто соглашался покинуть родные места, списывались все задолженности и гарантировались денежные дота- ции на путевые издержки в размере 50 руб., на постройку дома в размере от 50 до 100 руб. (в зависимости от того, есть ли поблизо- сти лесные массивы), а также переселенцы обеспечивались перво- начальным запасом семян для посева. Однако итоги этой переселенческой политики были более чем скромные. Так, по донесению подольского губернатора Ф.П. Лукъ- яновского, в 1833 г. добровольное желание на переселение дали лишь 23 семьи (49 муж. и 46 жен.), отличавшиеся нравственным поведением. 12 семей (31 муж. и 25 жен.), подавших прошения о переезде, считались подозрительными и неблагонадѐжными, а остальные 312 (875 муж. и 745 жен.) семей вообще являлись госу- дарственными преступниками: пьяницы, воры, бродяги, контрабан- дисты. Естественно, такой ход дела совсем не соответствовал целям российских властей. Поэтому правительство решило, что едва ли эти 23 семьи заслуживают забот и издержек на перемещение и засе- ление их на пустующие Кавказские земли, в итоге была вынесена следующая резолюция: «настоятельной необходимости в исполне- нии меры сей теперь же не представляется» [15]. Император Нико- лай I надеялся, что желающие переселиться появятся, если им по- обещать больше каких-либо льгот и денежных дотаций. Министр финансов Е.Ф. Канкрин согласился лишь удвоить денежное посо- бие, то есть, переселявшиеся могли теперь получить 100 руб. на пу- тевые издержки и от 100 до 200 руб. на обустройство по прибытии на новые земли. Тем не менее, и это не явилось стимулом для пе- реселения на новые места. Однодворцы предпочитали «льготам» в отдалѐнных местах борьбу за лучшее хозяйственное устройство и за возвращение им шляхетских вольностей. По подсчѐтам В.И. Неупокоева, всего до 1855 г. из западных губерний было переселено 10 744 души однодворцев мужского по- 76 ла, что составляло только 9% их общего состава [16]. В.А. Сосно приводит другую цифру. По его данным, к концу 1850 г. на казѐн- ных землях оказалось 12 948 переселѐнных западных однодворцев мужского пола [17]. Таким образом, восстание 1830–1831 гг. привело к суще- ственным изменениям в сословной политике российского прави- тельства на территории западных губерний. Политика «разбора» шляхты, являясь последовательной общеимперской политикой по очистке высшего сословия от чужеродных элементов, привела всех, не доказавших своего дворянского происхождения, к преобразова- нию их в граждан и однодворцев, что означало их фактическое уравнение с податными сословиями. Это позволило правительству решить две задачи. Во-первых, уничтожить все чаяния мелкой шляхты на возможность восстановления своих прав на дворянство и, во-вторых, увеличить государственные доходы за счѐт выполня- емых податей новыми податными категориями населения. В 30-40-х гг. XIX в. российское правительство активно занималось оформле- нием юридического статуса сословия западных граждан и одно- дворцев, разрабатывало порядок управления однодворцами, стре- милось осуществить массовое переселение однодворцев западных губерний во внутренние губернии Российской империи. Использованная литература 1. Неупокоев, В.И. Преобразование беспоместной шляхты в Литве в податное сословие однодворцев и граждан / В.И. Неупокоев // Революционная ситуация в России в1859–1861 гг.: Сб. ст. / Ред. коллегия: М.В. Нечкина (отв. ред.) [и др.] – М.: «Наука», 1974. – Т. 4. – С. 3–23. 2. Сосна, У.А. Фарміраванне саслоўна-групавога складу сялян- ства Беларусі ў канцы XVIII – першай палове XIX стст. / У.А. Сос- на. – Мінск: БДУ, 2000. – 115 с. 3. Луговцова, С.Л. Политика российского самодержавия по от- ношению кдворянству Беларуси в конце XVIII – первой половине XIX вв.: дис. ...канд. ист. наук: 07.00.02 / С.Л. Луговцова. – Минск., 1999. – 134 с. 4. Тумилович Г.Н. Дворянство Белоруссии в конце XVIII – пер- вой половине XIX вв.: дис. ... канд. ист. наук: 07.00.02 / Г.Н. Туми- лович. – Минск,1995. – 165 с. 77 5. Полное собрание законов Российской империи. – Собрание второе: В 55 т. – С.-Пб.: Тип. II отд. Собств. Его имп. Вел. Канцел., 1830–1884 гг. – Т. VI. Отд. 2, № 4869. 6. Там же. Т. XIII. Отд. 1. № 11083. Т. IX. Отд. 1. № 7249. Т. XIV. Отд. 1. № 12001. 7. Российский государственный исторический архив в Санкт- Петербурге. – Фонд 1266. – Д. – 12. Журнал Комитета западных гу- берний 1833 г. – Л. 325–367. 8. Национальный исторический архив Беларуси. – Фонд 1430. – Оп. 1. – Д. 7384. О представлении в Министерство государственных имуществ сведений о действии в Витебской губернии положения об однодворцах западных губерний России. – Л. 7. 9. Российский государственный исторический архив в Санкт- Петербурге. Фонд 1266.– Д. – 28. Журнал Комитета западных гу- берний 1841 г. – Л. 318 об. 10. Полное собрание законов Российской империи. – Собрание второе: В 55 т. – СПб.: Тип. II отд. Собств. Его мп. Вел. Канцел., 1830–1884 гг. – Т. XVI. Отд. 2. № 15121. 11. Там же. Т. XXI. Отд. 1. № 19848. 12. Там же. Т. XXXII. Отд. 1. № 32000. 13. Там же. Т. XLIII. Отд. 1. № 45505. 14. Там же. Т. VII. № 5249, 5250. 15. Российский государственный исторический архив в Санкт- Петербурге. – Фонд 1266. – Д. 12. Журнал Комитета западных гу- берний 1833 г. – Л. 185 об. 16. Неупокоев, В.И. Преобразование беспоместной шляхты в Литве в податное сословие однодворцев и граждан / В.И. Неупокоев // Революционная ситуация в России в1859–1861 гг.: Сб. ст. / Ред. коллегия: М. В. Нечкина (отв. ред.) [и др.] – М.: «Наука», 1974. – Т. 4. – С. 19. 17. Сосна, У.А. Фарміраванне саслоўна-групавога складу ся- лянства Беларусі ў канцы XVIII – першай палове XIX стст. / У.А. Сосна. – Мінск: БДУ, 2000. – С. 98. 78 Беларуская земля дала свету шмат славутых імѐнаў. Адным з самых знакамітых з іх з’яўляецца імя нашага земляка Ігната Іпалітавіча Дамейкі. Ён адносіўся да той хвалі палітычных эмігрантаў, якія выказвалі свой пратэст супраць падзелаў і пазбаўлення дзяржаўнасці федэратыўнай Рэчы Паспалітай. Для іх найбольш запатрабаваным быў заходні накірунак. Але ніводзін з нашых суайчыннікаў не дасягнуў на чужыне такіх поспехаў, як Ігнат Дамейка. Ён пакінуў прыкметны след у самых розных галінах чалавечых ведаў: мінералогіі і фізіцы, хіміі і металургіі, геаграфіі і батаніцы, геалогіі і заалогіі, этнаграфіі і педагогіцы. Яго пяру нале- жаць больш за сто трыццаць навуковых прац, якія выдаваліся на французскай, нямецкай, польскай, рускай, англійскай і іспанскай мовах. Найбольш – на іспанскай, бо большую частку жыцця яму давялося правесці ў далѐкай паўднѐваамерыканскай краіне Чылі. Нарадзіўся будучы вучоны 31 ліпеня 1802 г. у маѐнтку Мядзведка Навагрудскага павета, цяпер Карэліцкі раен Гродзенскай вобласці. Бацька яго Іпаліт Дамейка быў старшынѐй земскага суда ў Навагрудку, а значыць, чалавекам аўтарытэтным і паважаным. Па традыцыі, якая склалася ў тыя часы, Ігнат называў сябе ліцвінам. Але пазней, задумваючыся аб сваім этнічным паходжанні, прапаноўваў называць сябе паўночнарусам, у адрозненне ад украінцаў, якіх называў паўднѐварусамі. Дзяцінства яго прайшло ў беларускай вѐсцы на беразе ціхай ра- чулкі Ушы. З 1812 г. пачаў вучыцца ў кляштарскай школе ордэна піяраў у Шчучыне. Там шмат увагі ўдзялялася прыродазнаўчым навукам, былі выдатныя выкладчыкі, добрая бібліятэка, свой ба- танічны сад і нават мінералагічны музей. Акрамя таго, пытлівы хлопец любіў чытаць літаратуру па гісторыі і культуры, займаўся вывучэннем моў. Ужо ў Шчучыне дзесяцігадовы Ігнат дасканала ведаў не толькі беларускую і польскую, аɥɟ і французскую моɜɭ Пасля заканчэння Шчучынскай школы ў 1816 г. Дамейка пас- тупіў у Віленскі ўніверсітэт на фізіка-матэматычны факультэт і быў там адным з самых маладых студэнтаў. У той час Віленскі ўніверсітэт з’яўляўся прэстыжнай вышэйшай навучальнай устано- вай еўрапейскага ўзроўню. Выкладалі там такія выдатныя вучоныя, як Іаахім Лялевель, Лявон Бароўскі, браты Анджэй і Ян Снядэцкія. Лойка Т.В., канд. гіст. навук, дацэнт ЧЫЛІЙСКІ БЕЛАРУС ІГНАТ ДАМЕЙКА 79 Паплечнікамі і сябрамі Ігната Дамейкі па вучобе былі Адам Міц- кевіч, Ян Чачот, Томаш Зан. Яны ўжо тады адрозніваліся творчай і грамадска-палітычнай актыўнасцю, гуртавалі вакол сябе воль- налюбівых і свядомых маладых барацьбітоў. Пад іх уплывам Ігнат Дамейка ўключыўся ў дзейнасць тайнага студэнцкага таварыства філаматаў (аматараў ведаў) пад канспіратыўным іменем Жэгота. Аднак ужо праз год, у 1823 г., царскія ўлады натрапілі на след філаматаў. Таварыства было разгромлена. Каля сотні маладых людзей былі арыштаваны, кінуты ў турмы, сасланы ў Сібір. Ігнату ў пэўным сэнсе ‖пашанцавала‖, ѐн быў высланы пад нагляд паліцыі ў веску Заполле каля Ліды, а затым на Дзятлаўшчыну. Там, у вяско- вай глухамані Дамейка вымушаны быў займацца гаспадарчымі справамі, рабіў пераклады і нават адкрыў школу для сялянскіх дзяцей і сам вѐў уѐй заняткі. Аднак гэта вясковая высылка не выветрыла яго бунтарскіх настрояў. Калі ў лістападзе 1830 г. у Варшаве пачалося паўстанне супраць царскага самадзяржаў’я, якое затым перакінулася на Літву і Беларусь, Дамейка без ваганняў далучыўся да паўстанцаў. Як вядо- ма, паўстанне пацярпела паражэнне. Дамейка вымушаны быў назаўсѐды пакінуць радзіму і выехаць на захад, стаўшы эмігрантам на ўсѐ астатняе жыццѐ. У 1832 г. Дамейка разам з Адамам Міцкевічам прыбылі ў Па- рыж і апынуліся ў самым цэнтры эмігранцкага асяродку. Спачатку Дамейка вѐў досыць актыўнае палітычнае жыцце, але з цягам часу яго інтарэсы ўсѐ больш зрушваліся ў бок навукі. Ён пачаў наведваць лекцыі ў школе горнай справы Сарбонскага ўніверсітэта і ў фран- цузскай калегіі, займаўся ў Батанічным садзе, удзельнічаў у геа- лагічных экспедыцыях. У 1834 г. Ігнат Іпалітавіч паступіў у вышэйшую горную школу ў Парыжы, якую паспяхова скончыў у 1837 г., атрымаўшы дыплом горнага інжынера. У гэтым жа годзе ѐн праявіў свае грунтоўныя веды па геалогіі, склаўшы геалагічную, гідраграфічную і ланд- шафтна-гаспадарчую карты былой Рэчы Паспалітай і дасканала пракаменціраваўшы іх. Прафесіяналізм і цікавасць да горнай спра- вы на доўгія гады прадвызначылі яго далейшы лѐс. У хуткім часе Дамейка даведаўся, што ў Чылійскай рэспубліцы, якая зусім нядаўна вызвалілася ад каланіяльнай залежнасці, ства- рыліся ўмовы для асваення і выкарыстання багатых нацыянальных 80 рэсурсаў, але не было патрэбных кваліфікаванных кадраў. Ён прыняў прапанову стаць выкладчыкам у адной з навучальных уста- ноў, дзе рыхтаваліся будучыя спецыялісты горнай справы. У 1838 г. Дамейка аформіў шасцігадовы кантракт на працу ў гэтай далѐкай краіне на амерыканскім кантыненце. Малады вучоны нават і не ду- маў, што праца яго там зацягнецца не на шэсць, а на сорак шэсць гадоў, і што Чылі стане яму другой радзімай. Шлях у Чылі быў нялѐгкім. Пасля доўгага падарожжа праз Ат- лантычны акіян трэба было яшчэ пераадолець паўтары тысячы кіламетраў праз увесь паўднѐваамерыканскі кантынент да чылійска- га горада Какімба, што знаходзіўся на беразе Ціхага акіяна ў чаты- рохстах кіламетрах на поўнач ад чылійскай сталіцы Сант’яга. НарэшцеДамейка і трыццаць кантэйнераў абсталявання і кніг, якія ѐн вѐз з сабой, безперашкодна дабраліся да месца прызначэння. Шэсць гадоў у Какімба былі напоўнены напружанай і плѐннай працай. За кароткі тэрмін Дамейка авалодаў іспанскай мовай і з вялікім энтузіязмам і неверагоднай энэргіяй узяўся за справу. Ён фактычна стварыў горную школу ў Какімба, распрацаваў сістэму навучання і сам чытаў лекцыі па хіміі і мінералогіі. Разам са сваімі навучэнцамі ѐн праводзіў шматлікія геалагічныя экспедыцыі і ў хуткім часе адкрыў у Чылі багатыя радовішчы карысных выкапняў.Вучоны выявіў залежы невядомага да таго часу альгамату срэбра, які атрымаў назву ―аркерыт‖, знайшоў радовішчы медзі, золата, каменнага вугалю, адкрыў вялікія сховішчы салетры, якая і сѐння з’яўляецца адным з галоўных багаццяў гэтай краіны. Аркерыт Дамейка прапанаваў злучыць з іншымі элементамі, у выніку чаго быў адкрыты новы мінерал, якому навукоўцы далі імя ―дамейкіт‖. Дамейка прайшоў усю краіну ўздоўж і ўпоперак, шэсць разоў перасякаў цяжкадаступныя Кардыльеры, адкрыў сем новых відаў мінералаў і склаў першую геалагічную карту Чылі. Акрамя таго,Ігнат Дамейка праводзіў розныя навуковыя даследаванні, камплектаваў мінералагічныя калекцыі, заснаваў фізічную лабараторыю, навуковую бібліятэку, склаў заалагічную калекцыю. Вынікі сваіх пошукаў ѐн адлюстроўваў у сваіх артыкулах не толькі ў чылійскіх, але і ў еўрапейскіх навуковых выданнях, у прыватнасці, у парыжскім горнагеалагічным штогодніку ―Annalesdes Mines‖. Вельмі каштоўным было выданне грунтоўнага даследавання ―Мінералогія або апісанне асноўных мінералаў Чылі, 81 Балівіі, Перу і Аргенцінскіх правінцый‖, якое атрымала высокую ацэнку ў гэтых лацінаамерыканскіх краінах. Не менш цікавымі з’яўляюцца і этнаграфічныя даследаванні Ігната Дамейкі. Кожны год падчас канікул ѐн шмат вандраваў па краіне. Дазнаўшыся, што на поўдні Чылі жыве свабодалюбівы і непакорлівы індзейскі народ араўканцы, ѐн рушыў у Араўканію. Дамейка дасканала пазнаѐміўся з жыццѐм і побытам тутэйшых абарыгенаў, наладзіў з імі добрыя кантакты. Сваѐ падарожжа ѐн апісаў у кнізе ―Араўканія і яе жыхары‖, якая была перакладзена на многія мовы свету, у тым ліку у1860 г. выдадзена на польскай мове ў Вільні. Некалькі пазней Дамейка зрабіў яшчэ навуковае падарож- жа да дзеючага вулкана Антука і першы ў сусветнай літаратуры яго падрабязна яго апісаў. У 1843 г. тэрмін кантракта Дамейкі скончыўся і ѐн мог вярнуц- ца ў Еўропу. Вучоны зрабіў усѐ, што было абумоўлена ў кантракце і значна больш таго. За гэтыя шэсць гадоў Дамейка набыў шырокую вядомась і аўтарытэт. Імя яго ўжо ведалі не толькі ў Чылі, але і да- лѐка за межамі гэтай краіны. Чылійскія ўлады добра разумелі, каго яны страчваюць і не хацелі адпускаць. Урад Чылі прапанаваў яму пасаду прафесара фізікі і хіміі ў сталічным універсітэце ў Сант’яга. І Дамейка прыняў гэту лѐсавызначальную прапанову. Нягледзячы на тое, што ѐн часта марыў аб роднай Беларусі, сніў родныя бела- рускія палі і лясы, ѐн не быў упэўнены, што яго там чакаюць і добра сустрэнуць. Так ужо склаўся лѐс Беларусі ў тыя часы, што многія лепшыя яе сыны вымушаны былі працаваць на карысць іншых краін і народаў. У 1848 г. Ігнат Дамейка атрымаў чылійскае грамадзянства, знайшоў тут свае сямейнае шчасце. У 1850 г. ѐн ажаніўся на мала- дой і прыгожай чылійскай дзяўчыне Энрыкет Гюзман де Сатамаер, якая нарадзіла яму дачку і двух сыноў. Утульны дом на ўскраіне Сант’яга на доўгія гады стаў яго надзейным прытулкам. Менавіта падчас працы ва ўніверсітэце ва ўсей шырыні і моцы раскрыўся яго талент шматграннага вучонага, даследчыка, арганіза- тара і рэфарматара чылійскай адукацыі. У 1852 г. ѐн быў прызнача- ны кіраўніком дэлегатуры па справах вышэйшай школы і з таго ча- су актыўна займаўся арганізацыяй адукацыі і навуковых устаноў. Ён распрацаваў праект рэформаў школ і ўніверсітэтаў, падрыхтаваў і некалькі разоў выдаваў свае падручнікі па хіміі, фізіцы і мінера- 82 логіі, а таксама сваю капітальную працу ―Уводзіны ў прыро- дазнаўчыя навукі‖. Адначасова Дамейка працягваў займацца навуковымі даследа- ваннямі. Ён адзін з першых апісаў геалагічную будову самай сухой пустыні свету Атакамы, вывучаў знойдзены там метэарыт. Ён ар- ганізаваў вывучэнне мінералогіі і геалогіі Андаў і Кардыльераў, у гонар яго ланцуг гор і названы ―Кардыльера Дамейка‖. Ігнат Да- мейка арганізаваў у Сант’яга метэаралагічную службу, увѐў у Чылі метрычную сістэму вымярэння. Ён удзяляў увагу будаўніцтву шахт і капальняў па здабычы медзі, срэбра і золата. Чылійцы гавараць, што Дамейка першы знайшоў скарбы ў іх зямлі і навучыў імі кары- стацца. Дзякуючы яму, горная прамысловасць у Чылі зрабілася вы- рашальнай і зараз з’яўляецца асновай эканомікі краіны. У 1866 г. прадстаўнік навуковай эліты Чылі Ігнат Дамейка ўдзельнічаў у сусветнай выстаўцы ў Парыжы, дзе атрымаў залаты медаль за цудоўную калекцыю мінералаў. А ў наступным 1867 г. чылійская грамадскасць выказала яму вялікую пашану – ѐн аднад- ушна быў абраны рэктарам Нацыянальнага ўніверсітэта ў Сант’яга. За заслугі перад краінай падчас святкавання трыццацігадовага юбілею навуковай дзейнасці яму было прысвоена званне ―Ганаровы грамадзянін Чылі‖, з нагоды чаго быў выбіты памятны медаль. Рэк- тарам нацыянальнага ўніверсітэта Чылі Дамейка перавыбіраўся ча- тыры разы і працаваў на гэтай пасадзе семнаццаць гадоў, да 1883 г. Пасля звальнення ѐн атрымаў самую высокую пенсію ў краіне ў 6 тыс. піястраў у год. У 1884 г. 82-гадовы Ігнат Дамейка вырашыў ўсе ж такі здзей- сніць запаветную мару свайго жыцця і наведаць Беларусь. Ён разам са сваімі сынамі прыплыў на параходзе ―Брытань‖ да французскага порта Бардо, а затым цягніком праехаў праз усю Еўропу. Аб яго прыездзе паведамлялі многія газеты і часопісы. У Варшаве Дамейка быў увенчаны лаўровым вянком з надпісам на стужцы ―Сейбіту на- цыянальнай чысціні і сумлення сярод чужых народаў.‖ І вось урэш- це праз пяцьдзесят гадоў Дамейка з хваляваннем ступіў на родную зямлю. Пазней ѐн пісаў: ‖А што рабілася са мною, калі я ўбачыў першыя хаты, а за імі нашу мядзведскую сядзібу… Амаль плачучы выйшлі мы з экіпажу…‖. Ігнат Дамейка наведаў могілкі бацькоў і родных, сустрэўся з блізкімі і знаѐмымі, якія памяталі яго яшчэ ма- лым хлопчыкам, наведваў Вільню. 83 На Радзіме Дамейка правѐў амаль чатыры гады, дзе, як ад- значаў ѐн, душа адпачывала сярод родных мясцін Бацькаўшчыны. Менавіта тут ѐн напісаў сваю апошнюю і вельмі цікавую кнігу ―Маѐ падарожжа. Успаміны выгнанніка‖. Выязджаў адсюль у Парыж, Рым і нават здзейсніў паломніцтва ў Іерусалім. Урэшце ў 1888 г. ѐн вярнуўся ў Чылі. Гэтага хацелі і яго сыны. З радасцю сустрэлі чылійцы свайго нацыянальнага героя ―Дона Ігнасіо‖. Усе разумелі, што Дамейка вярнуўся на сваю другую радзіму назаўсѐды. Праз два месяцы 23 студзеня 1889 г. Ігнат Дамейка ступіў у бессмярот- насць… Удзячныя чылійцы свята захоўваюць памяць пра чылійскага беларуса, выдатнага горнага інжынера, вучонага-прыродазнаўца сусветнага маштабу. Ён абвешчаны народным героем Чылі. У Сант’яга яму ўстаноўлены велічны помнік з надпісам ―Вялікі Асветнік‖, выдадзены яго навуковыя працы ў пяці тамах. Яго імя носіць горад Дамейка, вуліцы ў васьмі гарадах, універсітэт, горны хрыбет, мінерал дамейкіт, адкрытая ім кветка-фіялка дамейкіяна, малюск науцілус дамейкус…. А ўсяго ў свеце налічваецца больш за семдзесят такіх назваў. Мала хто можа параўнацца з ім у гэтым сэн- се. Сын беларускай зямлі сваім талентам, працай, розумам стаў су- светна вядомым чалавекам. Ведаюць, памятаюць і шануюць славутага земляка Ігната Іпалітавіча Дамейку і на яго гістарычнай Радзіме ў Беларусі. Яго імя носяць вуліцы ў Мінску, Навагрудку, Лідзе, Крупаве і Дзітве. У Крупаўскай школе адкрыты музей, дзе сабраны каля 500 экспана- таў. У роднай весцы Дамейкі ў яго гонар пасаджана алея, уста- ноўлены памятны знак з барэльефам асветніка. На месцы родавай сядзібы Дамейкаў у Мядзведцы ўстаноўлены бюст і памятны валун. У Карэлічах традыцыйна праходзяць чытанні, прысвечаныя жыццю і дзейнасці Ігната Дамейкі. У Міры ўстаноўлены надмагільны помнік яго бацьку Іпаліту Дамейку. Пра яго пішуць кнігі і навуко- выя артыкулы… Выкарыстаная літаратура 1. Асіноўскі С. Там, дзе цвіце фіялка дамейкіяна / С. Асіноўскі // Архівы і справаводства. – 2010.– № 6 – С. 142–151. 2. Беларускае замежжа. Белорусское зарубежье. Мінск. Беларуская Энцыклапедыя імя Петруся Броўкі, 2010. – 579 с. 84 3. Грыцкевіч В. Іх змусілі аддаць свой талент іншым землям і народам / В. Грыцкевіч // Беларусь. – 1993. – № 6. –С. 32–33. 4. Мальдзіс, А. З Беларусі да антыподаў / А. Мальдзіс // Мала- досць. – 1967. – № 3. – С. 144–148. 5. Мяснікоў, А. Незапатрабаваны Бацькаўшчынай беларус А. Мяснікоў // Полымя. – 2010 – № 7 – С. 166–172. 6. Ситько З. Гражданин Чили, белорус/ З. Ситько // Нѐман. – 1989 – № 1, С. 166–168. 7. Мазоўка Н. Дамейка Ігнат Іпалітавіч / Н. Мазоўка // Эн- цыклапедыя гісторыі Беларусі: у 6 т. – Мінск, 1996. – Т. 3. – С. 202– 203.. 8. Ярмоленка В. Жыццѐ Ігната Дамейкі В. Ярмоленка // Крыніца. – 2002.– № 9 –10. – С. 177–196. ГОРОДА И КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ БЕЛОРУССКИХ ЗЕМЕЛЬ В ХIХ – НАЧАЛЕ ХХ вв. Семенова Л.Н., доктор. ист. наук, профессор Проблема развития промышленности в эпоху капитализма в ХIХ – начале ХХ вв. в Беларуси представляет собой весьма попу- лярную и хорошо изученную тему. Начало ее разработки было по- ложено в Российской империи со становлением статистической службы. В ХХ в. в исследованиях М.В. Довнар-Запольского [6], З.Е. Абезгауза [1], М.Ф. Болбаса [2], А.М. Лютого [9], В.В. Чепко [12] и др. выполнен институциональный анализ индустриальный динамики в дореформенной и пореформенной Беларуси. Имеющие- ся источники и научная литература дают возможность создать пол- ную и детальную картину уровня промышленного развития бело- русских земель. В начале ХIХ в. аграрное и промышленное развитие бело- русских земель было крайне низким. М. Довнар-Запольский отме- чал «общую бледность хозяйственной жизни» этой территории [6, с. 302]. В экономическом районировании Российской империи бе- лорусский регион в составе Минской, Витебской, Могилевской и Смоленской губерний характеризовался как земледельческий с пре- обладанием барщинного помещичьего хозяйства, несмотря на не- 85 благоприятные почвенные и климатические условия. В то же время, несмотря на то, что вследствие низкой урожайности основных сель- скохозяйственных культур крестьяне были лишены нормального питания, помещики продавали сельскохозяйственную продукцию на европейский рынок. Основными товарными видами являлись рожь, гречиха, овес, ячмень, картофель. Гродненская губерния от- носилась к литовскому региону с интенсивным земледелием, ори- ентировавшимся на европейский рынок. Низкопроизводительное, бедное сельскохозяйственное производство, не обеспечивавшее на достаточном уровне потребление продуктами питания крестьян Бе- ларуси, дополнялось весьма скромной и незначительной промыш- ленностью. Витебскую губернию, например, один из авторов 1830-х гг. относил к «самым малопромышленным странам России» [6, с. 303]. На протяжении ХIХ – начала ХХ вв. на белорусских землях по- лучили развитие все три характерные для того времени вида про- мышленности или организационно-технологического способа про- изводства: ремесленные мастерские, близкие к ним мелкие капита- листические предприятия, мануфактуры, фабрично-заводская про- мышленность. В первой половине ХIХ в. самым распространенным и успешным была предпринимательская деятельность по созданию мануфактур и фабрик на территории собственных поместий с при- менением труда крепостных крестьян. Города по традиции остава- лись центрами ремесла. После отмены крепостного права шире ста- ло распространяться купеческое, мещанское, крестьянское пред- принимательство с применением наемного труда. В итоге уве- личивалось количество мелких предприятий, мануфактур, заводов и фабрик в городах. Динамика развития фабрично-заводской промышленности по- казывает, что в Беларуси на рубеже ХIХ – ХХ вв. завершился про- мышленный переворот и начался процесс капиталистической инду- стриализации. В 1900 г. фабрики производили почти половину (46,8%) всей промышленной продукции. Если учесть мануфактур- ное производство, то вместе с фабричным оно давало 61% всей промышленной продукции [2, c. 86]. Это свидетельствовало о со- стоявшемся преобладании крупного производства над мелким. По промышленному развитию белорусский регион достиг средних по- казателей по Российской империи. По словам М. Довнар- 86 Запольского, Беларусь в области промышленности «начинала даже равняться со всей остальной Россией» [6, с. 394]. В 1913 г. фабрики, действовавшие на территории белорусских губерний, составляли 11 % всех фабрично-заводских предприятий Российской империи (без горных заводов), а белорусский пролетариат составлял 3,5 % российского [6, с. 392]. Россия же по ряду промышленных показа- телей уверенно приближалась к промышленно развитым странам. Так, например, за 1860 – 1880 гг. выпуск промышленной продукции возрос во всем капиталистическом мире на 86%, в том числе, в Ан- глии – на 56%, Франции – на 65%, Германии – на 78%, США – на 113%, России – на 113% [2, c. 87]. Но это была капля в море. Высокий процент промышленного роста свидетельствовал всего лишь о начале процесса капиталисти- ческой индустриализации. Россия превращалась в аграрно- индустриальную страну. Беларусь же была далеко не в первых ря- дах этого движения. Весьма красноречивыми в этом отношении яв- ляются показатели состава населения по занятиям. Так, в 1911 г. на 1 тыс. населения в Гродненской губернии 690 человек занимались сельским хозяйством, лесоводством, рыболовством, охотой и толь- ко 113 работали в обрабатывающей и горной промышленности, осуществляли ремесленную деятельность. При этом следует учиты- вать, что среди белорусских губерний Гродненская являлась самой развитой в промышленном отношении. В Витебской губернии 74,7 % занимались сельским хозяйством и только 8,2 % были заняты в промышленности, в Минской губернии – соответственно 74,8% и 8,9%, в Могилевской – 79,5% и 7,1% [11, с. 85]. Анализируя состоя- ние белоруской экономики, М. Довнар-Запольский отмечал, что «промышленность еще не достигла размеров крупного экономиче- ского фактора. Пока ясна только тенденция этого развития». Не бы- ло преодолено отставание от остальной России. Как свидетельство- вал Довнар-Запольский, по уровню промышленного производства Беларусь еще отставала от России. Если в 1908 г. производство промышленной продукции на одного жителя в России в среднем составляло 30 руб., то в 3 губерниях Беларуси – только 6 руб. [6, с. 392]. По мнению П.Г. Чигринова, в «российском промышленно- хозяйственном комплексе конца ХIХ – начала ХХ вв. Беларусь бы- ла сравнительно отсталым районом» [13, с. 246]. Беларусь в основ- ном оставалась крестьянской страной. 87 Вопрос о причинах низкого уровня промышленного развития не стал предметом оживленных дискуссий в белорусской историо- графии. Напротив, он считается вполне решенным. Историки еди- нодушно придерживаются ряда следующих положений. Прежде всего, отмечается сдерживающий фактор крепостного права. Толь- ко его отмена стимулировала развитие крестьянского, мещанского и купеческого предпринимательства и формирование масштабного рынка наемного труда. Важной причиной является слабость внут- реннего рынка, который не мог поглотить предлагаемую промыш- ленностью товарную массу. Считая экономическое положение кре- стьянства тяжелым, М.Ф. Болбас подчеркивал, что «оно не облада- ло высокой покупательной способностью» [2, с. 96]. В качестве од- ного из первостепенных признается фактор недостатка капиталов, прежде всего, отсутствие значительных капиталов у купцов и ме- щан. По мнению А.М. Лютого, именно эти особенности процесса первоначального накопления капитала отрицательно сказались на развитии промышленности. Причину этого А.М. Лютый видит в господстве магнатов в экономической жизни региона, наличии большого числа частновладельческих городов, конкуренции рус- ских купцов, частых военных действиях на территории Беларуси в ХVIII – начале ХIХ вв., которые привели к упадку хозяйственной жизни [9, с. 121]. Распространенной также является ссылка на нали- чие черты еврейской оседлости, в результате которой еврейское население сосредоточило в своих руках всю мелкую торговлю и промыслы, оттеснив от этих занятий белорусов. Но, на наш взгляд, все эти причины являются лишь следствием глубинных процессов первичной капиталистической модернизации, в результате которых в ХVI– ХVIII вв. состоялось «европейское экономическое чудо» и западноевропейские страны оказались ли- дерами мировой капиталистической системы. Страны центральной и восточной Европы, в том числе Речь Посполитая и Российская империя, включились во вторичную, запоздавшую модернизацию. Ее-то вызовов и не выдержала Речь Посполитая, разделенная более сильными соседями. Для модели вторичной модернизации были характерны преобладание аграрного сектора и слабое развитие промышленности, приведшие ко «второму изданию крепост- ничества», закрепившему аграрную специализацию в между- народном разделении труда, недостаток капиталов, высокая актив- 88 ность государства в экономике, более позднее национальное само- определение, порой заменявшее социально-профессиональное де- ление и т.д. Беларусь вместе с Россией оказались за пределами цен- тра мировой капиталистической системы. Поэтому вопрос о слабо- сти их промышленности является, по сути, вопросом о том, почему капитализм стал первоначально и успешно развиваться не в Во- сточной, а в Западной Европе? Именно в таком ключе ставится эта проблема известным фран- цузским историком Ф. Броделем, старонниками школы мироси- стемного анализа И. Валлерстайна, исследующими капитализм не с либеральных, а скорее с марксистских позиций. Воспользуемся концептуальным инструментарием указанных ученых для обозна- чения одной из версий в исследовании названной проблемы. Ф. Бродель считает, что капитализм, могущий существовать только в мировом масштабе, использующий международные ресур- сы, создан городами и национальными экономиками [3, с. 97]. По его мнению, «национальная экономика представляет собой полити- ческое пространство, превращенное государством в силу потребно- стей и под влиянием развития материальной жизни в связное и унифицированное экономическое пространство, деятельность раз- личных частей которого может быть объединена в рамках одного общего направления» [3, с. 105]. Феодальное аграрное хозяйство при политической раздробленности никак не отвечает этим требо- ваниям. Бродель делает вывод о том, что одной лишь Англии уда- лось в достаточно ранний срок реализовать такое свершение. Этому способствовали объединение с Шотландией, Ирландией, обилие транспортных средств, густая сеть городов и т.д. Города в роли со- здателей капитализма Бродель выделяет отдельно, не только в каче- стве элементов национальных экономик. Это принципиальное заме- чание. Город – особая форма организации пространства для сов- местного проживания и деятельности, в отличие от сельского посе- ления. Появившись в глубокой древности одновременно с государ- ственной организацией, город знаменовал собой переход от перво- бытности к эпохе древнего мира. С тех пор и принято считать, что деревня является постоянной, стабильной хранительницей тради- ций, город же, напротив, видится динамичным, изменчивым, произ- 89 водителем инноваций. Деревня олицетворяет собой патриархаль- ность, город является воплощением модернизации. В период феодализма, когда центр экономической тяжести пе- реместился в сельское хозяйство, феодальные города сохраняли особый городской образ жизни. Западноевропейский город – одно из замечательных достижений средневековья. В городской среде вырастали различные экономические, гражданские, культурные ин- ституты социального взаимодействия, которые, окрепнув, стали основой повсеместной модернизации общества. Город с его «волнующимся человеческим морем» всегда влияет и задает ритмы развития. Как заметил О. Шпенглер, даже малые города, в конечном счете, «побеждали» прилегающую сельскую местность, наполняли ее «городским сознанием» [4, с. 449, 450]. Однако для такого влияния необходимы минимум три условия. Первым является численность городского населения, чем она боль- ше, тем влиятельнее город. Для французской статистики город – это поселение с минимум 2 тыс. жителей, для английской – с 5 тыс. Возможности для радикального изменения образа жизни в отдель- ном городе возникают тогда, когда численность его населения до- стигает 20–25 тыс. человек, то есть, применительно к ХIХ в., доста- точно большие поселения [10, c. 288]. Городов должно быть много, таково второе условие. Только при наличии определенного числа городского населения в стране возможны стартовые условия для модернизации. 10% признаются «первичным уровнем эффективности». Англия имела 10% город- ского населения в 1500 г., английские колонии в Америке – в 1700 г. В Голландии, «стране городов», в 1515 г. был достигнут уже 50%- й уровень городского населения [4, с. 452]. Чем выше процент, тем более влиятельное и результативное для капиталистической модер- низации «городское напряжение». Но есть еще одно, третье условие. Важно, чтобы города распо- лагались близко друг к другу. Тогда расстояния не затрудняют об- щение и не требуют развитой транспортной инфраструктуры. Из- вестный норвежский политолог С. Роккан предложил концепт «по- яса городов», ставших звеньями на торговых путях между Северо- Западной и Южной Европой. Это в основном голландские, при- рейнские западногерманские и североитальянские города. «Пояс городов» выполнял функцию канала распространения культурных, 90 гражданских, экономических достижений. Он явился ядром и дви- гателем развития Западной Европы, определившим ее национально- территориальное деление и капиталистическую структуру [8, c. 42]. Интересно, что сила «городского напряжения» внутри пояса была настолько высокой, что она не позволила подчинить себя еще одной власти. Германия и Италия оставались раздробленными вплоть до конца ХIХ в., при этом капиталистическая экономика и культура были в них высокоразвитыми. Национальные экономики в нацио- нальных государствах создавались за пределами пояса городов. Сильные государства своей активной политикой компенсировали отсутствие необходимого «городского напряжения». Однако капи- талистические национальные государства возникли только западнее (Англия, Франция) и севернее (Скандинавские страны) пояса горо- дов, там, где уже было собственное «городское напряжение», не вошедшее в «пояс городов». Это множество городов, связанное гу- стой транспортной инфраструктурой. Восточнее формировались империи, к которым можно отнести Германскую, Австро- Венгерскую и Российскую. Чем дальше на восток, тем все более редкой становилась городская сеть. Отметим еще один фактор, обусловивший богатство за- падноевропейских городов. Многие из них, прежде всего самые бо- гатые, были связаны с международными торговыми путями, кото- рые с развитием капитализма переместились в Атлантику. Их мо- нопольные торговые кампании, купеческие дома имели интересы в Азии, Африке, Америке. Такие города становились узловыми пунк- тами мирового движения капитала. Именно там, по словам Броделя, «на вершинных видах экономической деятельности» и вырастал капитализм, который всегда тяготеет к монополии, к вершинам [3, c. 118]. В ХIХ в. те города, которые удержались на плаву в бурных волнах модернизации, превратились в центры капитала, индустри- ального, банковского, торгового предпринимательства. Капитал кардинально преобразовал архитектурный облик городов. За цен- тром, плотно застроенным роскошными жилыми, офисными, обще- ственными зданиями в стиле модерн, располагались промышленные районы. Городской пейзаж оттенили мрачные громады производ- ственных помещений и рабочих бараков, прорезали шоссейные и железные дороги. В городское небо вонзились дымящиеся трубы 91 заводов и фабрик. Городская повседневность наполнилась новой индустриальной культурой. Белорусские земли оказались восточнее «пояса городов», вдали от Атлантик. Не будучи инициаторами капиталистической модер- низации, они были вовлечены в ее орбиту. Поэтому они модернизи- ровались медленными темпами и в меньших масштабах. Только к концу ХIХ в., уже находясь в составе Российской империи, на бело- русских территориях появились первые два городских условия, что и подтверждала начавшаяся индустриализация. В соответствии с административно-территориальной реформой 1802 г. в границах современной Беларуси общее число городов со- ставило 42, из них 4 губернских, 36 уездных, 2 заштатных города. На протяжении ХIХ – начала ХХ вв. количество городов суще- ственно не менялось. Накануне Первой мировой войны в Беларуси насчитывалось 45 городов: 4 губернских, 31 уездный и 10 заштат- ных [5, c. 367]. Городского населения в сравнении с сельским было крайне не- много, около 12%, близко к определяющим 10%. В 1911 г. в Витеб- ской губернии городское население составило 18,5%; в Гроднен- ской – 12,3%; в Минской – 9,7%; в Могилевской – 8%. Это были типичные показатели для Российской империи. По данным стати- стического ежегодника России за 1911 г. городское население Рос- сии составляло 13,7%, сельское – 86,3%. В Европейской России, куда относились и белорусские губернии, эти показатели составили 13,1 и 86,9% соответственно; по Привисленским губерниям, куда относились Польша и Прибалтика – 23,3 и 76,7%; по Сибири – 12 и 88%. Из 99 губерний Российской империи только в 14 городское население составляло более 20%. Это существенно отличало все еще аграрную Россию от ряда промышленно развитых стран Запа- да. Например, в Англии городское население составляло уже 78%, в Норвегии – 72%, Германии – 56,1%, в США – 41,5%, во Франции – 41,2% [11, c. 34–36, 61]. В начале ХХ в. города было принято делить на четыре ос- новные группы: 1) города-села с числом менее 5 тыс. жителей; 2) малые города (5–20 тыс.); 3) средние (20–100 тыс.); 4) большие (более 100 тыс.). В начале ХХ в. во всей Российской империи насчитывалось всего 22 больших города, из них только два: Петер- бург и Москва с более чем миллионным населением. Среднестати- 92 стическим считался средний город, в котором средняя численность горожан города определялась, например, в 1910 г. в количестве 24,9 тыс. жителей [10, c. 287–289]. В Беларуси только губернские цен- тры и некоторые города (Полоцк, Брест, Пинск, Бобруйск, Гомель и др.) достигли этих показателей. Самой серьезной проблемой для городов оставались огромные расстояния между ними. С эпохи средних веков в Западной Европе сеть городов росла и густела. Если в середине ХIХ в. среднее рас- стояние между европейскими городами было от 10 до 28 км, то в начале ХХ в. уже от 8 до 15 км, в Италии и Англии – 10 км. При такой сети любое сельское поселение оказывалось от города в 10 – 15 км, что составляло день нормального пешего пути. Город был доступен для любого крестьянина, который мог прийти туда и тор- говать продуктами своего нехитрого труда. В Европейской же Рос- сии (без Польши и Финляндии) в 1857 г. среднее расстояние между ближайшими городами составило 87 км, в Сибири – 516 км, в 1914 г. – соответственно 83 и 495 км. Один из российских статисти- ков А. Бушен писал по этому поводу: «При такой редкости поселе- ний нетрудно объяснить себе весьма неутешительный факт русско- го экономического быта – дурное состояние путей и в особенности второстепенных проселочных дорог, дороговизну сообщений и вследствие этого несовершенство сельского хозяйства и промыслов вообще. Большие расстояния затрудняют поддержку путей сообще- ния, даже там, где они устроены, заставляют мужика пренебрегать лучшим сбытом своих произведений на рынках, которые от него слишком далеко. Таким образом, главное условие для экономиче- ского успеха – быстрота сообщений и обмена – в России пока нахо- дит коренное препятствие в рассеянности ее населения» [10, с. 286]. Помимо городов и сел, в Российской империи еще выделялись неземледельческие или городские административно-промышленные поселения. Они подразделялись на следующие виды: местечко, по- сад, отдельно стоящее промышленное заведение, духовное или ре- лигиозное поселение, военное поселение. В Беларуси были распро- странены местечки. В России они определялись как польские тор- гово-промышленные центры, заселенные преимущественно еврея- ми [10, c. 283]. М. Довнар-Запольский подчеркивал, что местечки «вообще ошибочно было бы включать в состав городского населе- ния» [6, с. 324]. В середине ХIХ в. в Беларуси насчитывалось 383 93 местечка, в 1897 г. – 464 местечка, в которых проживало 679 тыс. человек, примерно столько, сколько в городах [2, с. 26]. Местечки занимали важное место в хозяйственной жизни, играя роль соеди- нительного, преимущественно торгового звена между городом и деревней. Еще не город, но уже и не деревня, местечко связывало горожан и селян, став при больших расстояниях удобной перева- лочной базой для торговых потоков. Среднестатистический российский и белорусский город так и не стал к началу ХХ в. капиталистическим индустриальным цен- тром. Он не смог оттянуть на себя преобладающую массу промыш- ленности. Так, большинство ремесленников Беларуси (около 63%) были местечковыми (в Гродненской губернии 59%, Витебской – 62%, Минской – 69%) и только 37% – городскими [2, c. 57]. Не ста- ли достоянием города и мануфактуры, среди которых преобладали вотчинные. Сначала по их количеству лидировала Могилевская гу- берния, на рубеже ХIХ – ХХ вв. – Минская. Даже фабричное произ- водство находило себе приют отнюдь не в городах. Показательно, что первые паровые машины в Беларуси были установлены в 1825– 1827 гг. на суконных предприятиях в местечках Косово Слонимско- го уезда и Хомск Кобринского уезда. Металлургическое производство, требовавшее значительных сырьевых и людских ресурсов, тоже начинало развиваться на селе. Металообрабатывающая отрасль лидировала в 1860 г. по количе- ству всех фабричных рабочих (43%, 1326 чел.). На крупнейшем в белорусских губерниях заводе в селе Старинка в 1853–1863 гг. ра- ботали от 700 до 900 человек. Под стать ему были заводы на Бори- совщине и в Налибоках. В 1850-е гг. на всех трех заводах были установлены пудлинговые (доменные) печи, заменившие старин- ный кричный способ получения железа в мелких руднях. На них уже действовали паровые машины. Заводы принадлежали помещи- кам, работали на них крепостные крестьяне. Отмена крепостного права серьезно подорвала их трудовые ресурсы. Старинковский за- вод вообще был закрыт в 1867 г. [2, c. 76–77]. Второе место по оснащенности паровыми машинами в бело- русской промышленности после металлообработки принадлежало винокурению – самой распространенной отрасли белорусской про- мышленности. В 1900 г. во всей фабричной промышленности Бела- руси в винокуренных заводах насчитывалось 72 % паровых двига- 94 телей, 54 % их всех мощностей, 29% всех рабочих и 69% объемов производства [2, c. 78]. Основная масса винокурен также находи- лась в селах в память о долго действовавшем феодальном принципе пропинации, в соответствии с которым только крупный землевла- делец имел право на производство алкогольных напитков, и вблизи от сырьевой базы. Самыми технически оснащенными были признаны три бело- русские фабрики, опять-таки сельские: Добрушская бумажная фаб- рика в Могилевской губернии, суконные фабрики в Альбертине (Гродненская губерния) и Поречье (Минская губерния) [5, с. 201]. По данным М.Ф. Болбаса, в начале пореформенного периода промышленность Беларуси размещалась преимущественно вне го- родов (87%). Только на предприятиях Минска, Могилева, Бреста объемы производства были большими, чем в их уездах. За 40 поре- форменных лет объемы продукции, произведенной городской про- мышленностью, выросли в 34 раза, сельской – только в 14,5 раза. Тем не менее, в 1900 г. в городах производилось всего 31% всей промышленной продукции [2, с. 112]. Низкий уровень развития городской промышленности Бе- ларуси, не соответствующий реальным возможностям, отмечали и современники. А. Киркор в географической серии «Живописная Россия», изданной в 1882 г., свидетельствовал, например, что в Гродно «торговые и промышленные обороты не соответствуют то- му значению, которое должен бы иметь город по своему географи- ческому положению…Брест в торговом отношении мог бы иметь громадное значение» [7, с. 194]. И промышленность, и города остро нуждались в транспортной инфраструктуре. В 1870-е гг. развернулось интенсивное железнодо- рожное строительство, медленнее шло освоение водных путей. Толчок, данный дорогами развитию промышленности, был вполне сопоставимым, если даже не более существенным, с отменой кре- постного права. Железные дороги и каналы, соединившие речные системы, стали кровеносными артериями промышленного организ- ма, по которым перемещались необходимые материалы и готовая продукция. К 1900 г. 80% всех рабочих и 77% объемов производ- ства металлообрабатывающей отрасли были сосредоточены в 23 железнодорожных мастерских, располагавшихся в городах [2, c. 77]. 95 Семѐнов П. в «Живописной России» так писал о роли транс- портных путей в Литовском Полесье, включавшем Виленскую, Ковенскую и Гродненскую губернии: «Благодаря прорезавшим Ли- товскую область в разных направлениях и пересекшим прежние водные пути железным дорогам, вся область покрылась превосход- ною сетью удобных торговых сообщений. Это обстоятельство дает Литовской области такое выгодное транзитное положение между Востоком и Западом, какого она никогда не имела» [7, с. 232]. В отношении Белорусского Полесья, к которому были отнесены Мин- ская, Могилевская, Витебская и Смоленская губернии, он также от- мечал: «Проведение прекрасной сети железных дорог еще более подняло экономическое благосостояние страны и крепко связало ее в ее экономических интересах с остальными частями России» [7, с.490]. По словам П. Семѐнова, «… для Белорусской области насту- пит лучшее время и, несмотря на скудость своей почвы, обделен- ность дарами природы, Белорусская область займет в своей родной русской земле принадлежащее ей по праву происхождения место не между ее пасынками, а между родными ее сынами» [7, с. 490]. Использованная литература 1. Абезгауз, З.Е. Рабочий класс Белоруссии в начале ХХ в. (1900–1913 гг.) / З.Е. Абезгауз.– Минск: Наука и техника, 1977.– 168 с. 2. Болбас, М.Ф. Промышленность Белоруссии. 1860–1900 / М.Ф. Болбас. – Минск: Изд-во Бел. гос. ун-та, 1978. – 312 с. 3. Бродель, Ф. Динамика капитализма / Ф. Бродель. – Смо- ленск: Полиграмма, 1993. – 124 с. 4. Бродель, Ф. Материальная цивилизация, экономика и капи- тализм, XV–XVIII вв. Т. 1. Структуры повседневности: возможное и невозможное / Ф. Бродель // Пер. с фр. Л.Е. Куббеля. – М.: Весь мир, 2011. – 592 с. 5. Гісторыя Беларусі: у 6 т. / рэдкал. М. Касцюк (гал. рэд) [і інш]. – Мінск: Экаперспектыва, 2000–2005. – Т. 4 Беларусь у склад- зе Расійскай імперыі (канец XVIII – пачатак XX стст.) / М. Біч [і інш.]. – 2005. – 519 с. 6. Довнар-Запольский, М.В. История Белоруссии / М.В. Довнар-Запольский.– 3-е изд. испр. и доп. – Минск: Беларусь, 2011. – 591 с. 96 7. Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, исто- рическом, племенном, экономическом и бытовом значении. Литов- ское и Белорусское Полесье. Репринтное воспроизведение изд. 1882 г. – Минск: Белорусская Энциклопедия, 1993. – 550 с. 8. Ларсен, С.У. Моделирование Европы в логике Роккана / С.У. Ларсен // Полис. – 1995. – № 1. – С. 39–57. 9. Лютый, А.М. Социально-экономическое развитие городов Белоруссии в конце XVIII – первой половине XIX века / А.М. Лю- тый. – Минск: Наука и техника, 1987. – 181 с. 10. Миронов, Б.Н. Социальная история России периода импе- рии (XVIII – начало ХХ вв.): в 3-х т. / Б.Н. Миронов. – С.-Пб: «Дмитрий Буланин», 2003. – Т. 1. Генезис личности, демократиче- ской семьи, гражданского общества и правового государства. – 548 с. 11. Статистический ежегодник России 1911 г. – СПб: Издание Центрального Статистического Комитета МВД, 1912. 12. Чепко, В.В. Города Беларуси в первой половине XIX века. Экономическое развитие. Конспект / В.В. Чепко. [Элек- тронный ресурс]. – Режим доступа: http://samlib.ru/s/sredin_n_/e/xixcenturyall. – Дата доступа: 10.03.2014. 13. Чигринов, П.Г. Очерки истории Беларуси: учебное пособие / П.Г. Чигринов. – 3-е изд., испр. – Минск: Высшая школа, 2007. – 463 с К ВОПРОСУ О ЛЮДСКИХ ПОТЕРЯХ СССР И ФИНЛЯНДИИ В СОВЕТСКО-ФИНЛЯНДСКИХ ВООРУЖЕННЫХ КОНФЛИКТАХ ПЕРИОДА ВТОРОЙ МИРОВЙ ВОЙНЫ Сервачинский И.Ю., канд. ист. наук, доцент История Второй мировой войны на сегодняшний день пред- ставляется неполной без рассмотрения событий советско- финляндских отношений этого периода. Основным содержанием этих отношений были вооруженные конфликты между СССР и Финляндией, которые продолжались с перерывами почти 5 лет – с 30 ноября 1939 г. по 5 сентября 1944 г. Правда, активные боевые 97 действия занимают около 8 месяцев и могут быть разделены на 3 этапа: 1) «зимняя война» ноября 1939 – марта 1940 гг.; 2) наступ- ление финских войск в июле-октябре 1941 г.; 3) наступление Крас- ной Армии летом 1944 г. (10 июня – середина августа 1944 г.). По- следние два этапа и в финляндской, и в западной историографии в целом, именуются «войной-продолжением». Военные действия между СССР и Финляндией завершились подписанием перемирия 19 сентября 1944 г., а советско-финляндский мирный договор был заключен 10 февраля 1947 г. Для оценки эффективности боевых действий сторон, а также более общих проблем, связанных с политическими, пропагандист- скими, историческими последствиями войны, актуальным является вопрос о людских потерях СССР и Финляндии в этих вооруженных конфликтах. Лучше всего на сегодняшний день изучена «зимняя война» 1939-1940 гг., о потерях в которой мы располагаем различными сведениями. В день окончания военных действий – 13 марта 1940 г. – главнокомандующий финскими вооруженными силами маршал К. Маннергейм обратился к армии с приказом, в котором прозвуча- ли первые оценки потерь противоборствующих сторон: «Солдаты славной армии Финляндии! … Более 15000 из тех, кто отправился воевать, не увидят больше своего дома, а сколько таких, кто навсе- гда потерял способность трудиться! Но вы тоже наносили сильные удары, и когда сейчас две сотни тысяч ваших противников спят вечным сном под ледяным покровом или невидящим взглядом смотрят на наше звездное небо, в этом не ваша вина» [1, с. 306]. Вскоре было озвучено и официальное советское мнение по этому вопросу. 29 марта 1940 г. на VI-й сессии Верховного Совета СССР со ссылкой на командование Ленинградского военного окру- га (ЛВО) было сообщено (и опубликовано в газете «Правда» 30 марта 1940 г.), что количество убитых и умерших от ран совет- ских воинов составило 48745 человек, количество раненых и обмо- роженных – 158863 человека. Финские же потери штаб ЛВО опре- делил в более чем 70 тыс. человек убитыми, более чем 250 тыс. ра- неными и 15 тыс. умершими от ран [2, с. 340]. Эти оценки были предназначены для «внутреннего пользования» и должны были убедить советских людей в удачных (в целом) действиях Красной Армии. Нужно отметить, что подобные данные фигурировали затем 98 во всех немногочисленных работах советского периода, так или иначе связанных с событиями советско-финляндской войны. Новый этап в освещении войны в целом и вопроса потерь, в частности, относится в СССР к периоду перестройки. Появились новые данные, основанные на рассекреченных архивных материа- лах. Так, в 1990 г. М.И. Семиряга сообщил о том, что Красная Ар- мия потеряла на полях сражений советско-финляндской войны бо- лее 53522 человек убитыми, 16208 пропавшими без вести и 176 тыс. ранеными и обмороженными [3, с. 26]. А.М. Носков в том же 1990 г. назвал иные цифры советских потерь, существенно отли- чавшиеся от предыдущих: более 72408 убитых и умерших от ран, 17520 пропавших без вести и около 200 тыс. раненых, контуженных и обмороженных [4, с. 9]. Уточненные данные советских потерь удалось получить после обнаружения в Российском Государственном Военном Архиве (РГВА) «Книги учета безвозвратных потерь РККА в войне с бело- финнами». Фактически они представляют собой алфавитные списки погибших, умерших от ран и пропавших без вести военнослужа- щих. В результате подсчетов на основании этих списков россий- ским историком П.А. Аптекарем была установлена цифра безвоз- вратных потерь Красной Армии в войне 1939–1940 гг., которая ис- пользуется сегодня большинством специалистов: 131476 человек убитыми, пропавшими без вести и умершими от ран [5, с. 329]. Не слишком отличается от этих данных вариант подсчета безвозврат- ных потерь, произведенный на основании того же источника рос- сийскими военными историками – 126875 человек [6, с. 595]. При этом ряд авторов считают вышеуказанные данные непол- ными. Опыт справочной работы Российского Государственного Во- енного Архива, связанный с подготовкой ответов на просьбы уста- новления судьбы или места захоронения родственников, не вер- нувшихся с советско-финляндской войны 1939-1940 гг., выявляет 20-25% людей, отсутствующих в «Книгах учета безвозвратных по- терь РККА в войне с белофиннами», но значащихся погибшими в списках частей. Попытка учета этих обстоятельств корректирует приведенные выше цифры в сторону увеличения. В результате П.А. Аптекарь оценивает безвозвратные потери Красной Армии в «зимней войне» в 150 тыс. человек, а Б.В. Соколов – в 170 тыс. че- 99 ловек [5, с. 330; 2, с. 346], что не получило закрепления в научной литературе. К безвозвратным потерям советских войск в этой войне следует добавить санитарные потери (раненые, заболевшие, обморожен- ные), которые авторитетный современный российский источник «Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование» под редакцией Г.Ф. Кривошеева оценивает в 264908 человек [6, с. 595]. В этом же издании, как и в ряде других работ российских авто- ров, со ссылкой на неназванные финские источники людские поте- ри Финляндии в войне 1939-1940 гг. определены в 48243 человека убитыми и 43 тыс. человек ранеными. При этом оговаривается, что по «другим официальным источникам» (также не указанным) фин- ская армия потеряла в этой войне 95 тыс. человек убитыми и 45 тыс. человек ранеными [6, с. 212]. Насколько нам известно, нигде в официальных финских данных подобные цифры безвозвратных по- терь не фигурировали. Согласно уточненным подсчетам, сделанным уже после Второй мировой войны, вооруженные силы Финляндии потеряли в «зимней войне» безвозвратно около 23,5 тыс. человек и 43,5 тыс. ранеными [2, с. 340]. По другим, несколько отличающимся данным, потери финляндской армии составили убитыми и умершими от ран и бо- лезней около 25 тыс. человек, почти 44 тыс. ранеными, примерно 11 тыс. больными – всего около 80000 солдат. Страна потеряла примерно 0,7% своего населения. Из строя выбыло около 20% лич- ного состава финляндской армии, причем потери в пехоте достигли 40% списочного состава [7, с. 39]. Тем не менее, соотношение потерь сторон в «зимней» войне оказалось крайне неблагоприятным для СССР. Только по безвоз- вратным людским потерям (даже если принять наиболее распро- страненную цифру в 131,5 тыс. человек) мы получаем пропорцию один к пяти не в пользу Красной Армии. Автор самой значительной русскоязычной монографии о «зимней войне» П.А. Аптекарь счита- ет, что «победу, достигнутую такой ценой, стоит с полным на то основанием назвать пирровой» [5, с. 338]. Маршал К. Маннергейм оценил действия противника следующим образом: «Первое, что бросалось в глаза, – это диспропорция между огромным вкладом и ничтожным результатом». По итогам войны, по мнению глав- 100 нокомандующего финской армией «… сложилось такое отри- цательное впечатление о действиях Красной Армии… Если бы об- щая оценка боевых действий советских войск в войне против Фин- ляндии не была бы столь отрицательной, Германия едва ли бы так недооценила возможности русского колосса и повторила ошибки Наполеона» [1, с. 309]. Следующим вооруженным конфликтом между СССР и Фин- ляндией стала т.н. «война-продолжение» 1941–1944 гг., статистика потерь в которой известна гораздо хуже, чем в «зимней войне». Первым ее этапом стало наступление финских войск в Карелии ле- том-осенью 1941 г. В результате войскам Красной Армии было нанесено серьезное поражение, а финны смогли вернуть почти все территории, утраченные ими в ходе войны 1939-1940 гг. Потери финской армии в кампании 1941 г.оказались зна- чительными. По свидетельству маршала Маннергейма (и по оцен- кам современных финских историков) они превысили потери, поне- сенные Финляндией в «зимней войне». Безвозвратные потери со- ставили около 27 тыс. человек: 26 тыс. убитых и 1 тыс. попавших в плен. Еще порядка 80-90 тыс. человек вышли из строя по причине ранения или болезни (цифры следует рассматривать как ориентиро- вочные, в работах разных финских авторов они имеют разброс в 10– 15%). Таким образом, общие потери измеряются цифрами в 110– 115 тыс. человек, что составляло около 40% от штатной численно- сти всех боевых частей финляндской армии [8, с. 691]. Что касается потерь Красной Армии в военных действиях про- тив Финляндии в 1941 г., то их выявление затрудняется тем, что никакого отдельного учета потерь на советско-финляндском фронте не велось (ибо никакого «финляндского фронта», по мнению совет- ских историков, не было, а было «участие финской военщины в гитлеровской агрессии против СССР»). Кроме того, советская исто- риография с большой неохотой упоминала о пленных, поэтому без- возвратные потери (убитые, пленные, дезертиры) всегда приводи- лись в суммарном виде, без разделения на отдельные составляю- щие. Фактически единственным официальным изданием, со- держащим данные по указанной проблеме, является уже упо- минавшийся труд российских военных историков «Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование». Он содержит дан- 101 ные о потерях Красной Армии в «Стратегической оборонительной операции в Заполярье и Карелии» (29 июня – 10 октября 1941 г.). Указанные хронологические рамки не вполне совпадают с реальной продолжительностью боевых действий (которые в северной Каре- лии завершились лишь в начале декабря 1941 г.); с другой стороны, в совокупную цифру потерь вошли и потери советской 14-й армии, воевавшей с немцами в Заполярье. Потери «армейской оборони- тельной операции на Карельском перешейке» включены в общую сумму потерь войск Северного фронта в период с 10 июля по 23 августа 1941 г. в ходе «Ленинградской оборонительной опера- ции» [6, с. 269, 271]. Несколько более информативно насыщенными являются све- дения о потерях советских фронтов (Северного за весь период его существования и Карельского в 1941 г.) [6, с.269,]. Цифры убитых и пропавших без вести в этой статистике разделены, хронологически включены все периоды войны, кроме последней, самой трагической недели боев на Карельском перешейке (окруженные соединения выборгской группировки с 23 августа 1941 г. считались уже вой- сками Ленинградского фронта). Если достаточно условно (т.е. на основании предположения о пропорциональной зависимости числа потерь от количества дивизий Северного фронта, воевавших на «немецком» и «финском» фронтах) предположить, что потери 14-й армии в Заполярье составили 25% от общих потерь Северного фронта, то можно прийти к следующей ориентировочной оценке потерь Красной Армии в боях против финнов в1941 г.: – Карельский фронт (с 23 августа до конца 1941 гг.) – 14720 убитых, 19317 пропавших без вести, 43758 раненых и заболевших; – Северный фронт (с 29 июня по 23 августа 1941 г., без учета потерь 14-й армии) – 17750 убитых, 47343 пропавших без вести, 47178 раненых и заболевших. Всего 32 тыс. убитых, 67 тыс. пропавших без вести, 91 тыс. ра- неных и заболевших, общие потери – 190 тыс. человек [8, с. 693]. Можно отметить, что цифра пропавших без вести военнослужащих Красной Армии в целом близка численности пленных, учтѐнных финским командованием в операциях 1941 г.: 64188 человек [8, с. 691]. Последним этапом советско-финляндского противостояния стало наступление советских войск летом 1944 г., в военной исто- 102 рии известное как Выборгско-Петрозаводская операция (10.06– 09.08.1944 г.). В ее ходе Красной Армии удалось нанести пораже- ние финляндским войскам и во многих местах выйти на границу 1940 г. Однако их упорное сопротивление позволило руководству Финляндии избежать требования безоговорочной капитуляции и, заключив перемирие, сохранить независимость страны. Очень точ- но итог боевых действий оценил К. Маннергейм: «Противник осо- знал, что за наш разгром следует заплатить огромную цену» [1, с. 468]. Потери советских войск в боевых действиях против фин- ляндской армии в 1944 г., в частности, соединений Ленинградского фронта, точно неизвестны. Потери Карельского фронта в Выборг- ско-Петрозаводской операции, по официальным данным, составили: 23674 человек – безвозвратные, 72701 человек – санитарные [6, с. 295]. При этом потери финляндской армии летом 1944 г. также были велики: около 12 тыс. погибшими и свыше 50 тыс. ранеными [7, с. 43]. По другим данным, только безвозвратные потери (убитые и пропавшие без вести) оцениваются цифрами от 26 до 32 тыс. чело- век [8, с. 738]. Таким образом, безвозвратные потери в результате двух с лишним месяцев боев 1944 г. оказались сопоставимыми с потерями во время финского наступления лета-осени 1941 г., что свидетельствует о значительно возросшей боевой мощи Красной Армии. Общие итоги противостояния СССР и Финляндии в годы Вто- рой мировой войны, выраженные статистикой потерь, оказались тяжелыми и трагическими для обеих стран. Всего, по финским дан- ным, в «зимней войне» и последовавшей за ней «войне- продолжении» Финляндия потеряла на фронтах около 2,2% населе- ния страны – 76893 человека погибшими и 6512 пропавшими без вести [7, с. 43]. Точные данные о санитарных потерях отсутствуют. Очень близко оценивает безвозвратные потери Финляндии за 1939– 1944 гг. и российский статистический сборник – 84377 человек [6, с. 514]. Общие потери Красной Армии за 1939–1944 гг. на сего- дняшний день могут быть названы лишь приблизительно. Так, без- возвратные потери Карельского фронта за период с 01.09.1941 г. по 15.11.1944 г. оцениваются статистическим сборником «Россия и 103 СССР в войнах XX века» в 110435 человек, санитарные – 420260 человек [4, с. 339]. Лишь приблизительно можно вычленить долю потерь Ленинградского фронта, понесенных в боях с финляндской армией в 1941 и 1944 гг. Тем не менее, даже будучи неполными, суммарные цифры советских потерь в военных действиях против Финляндии в 1939–1944 гг. выглядят очень внушительно – около 250 тыс. человек безвозвратных потерь (убитых, умерших от ран и пропавших без вести) и около 700 тыс. человек – санитарных (ране- ных, заболевших и обмороженных). Для сравнения, в конфликтах с Японией (на озере Хасан в 1938 г., реке Халхин-Гол в 1939 г., в Маньчжурской наступательной опе- рации 1945 г.) СССР понес безвозвратные потери, по официальным российским данным, в количестве 21 тыс. человек. США, Велико- британия и Канада в кампании 1944–1945 гг. на Западном фронте, от Нормандии до Эльбы, потеряли безвозвратно 156 тыс. человек, Германия в кампании 1940 г. на Западном фронте, приведшей к раз- грому Франции, – 49 тыс. человек [7, с. 8]. Косвенным, но от этого не менее тяжелым, ущербом от войны с Финляндией стало ее участие в блокаде Ленинграда, унесшей более 1 млн. человек. Известный советский разведчик И.Г. Старинов дал следующую оценку советско-финляндского вооруженного противо- стояния: «В результате кровопролитной непопулярной войны (1939–1940 гг. – И.С.), которая показала, как ослабла Красная Ар- мия после репрессий 1937–1938 гг., граница была отодвинута на запад более чем на 100 километров от Ленинграда, но Финляндия из англо-французского блока перешла в гитлеровский лагерь, а это привело позже к гибели сотен тысяч ленинградцев во время блока- ды, которой не было бы, если бы мы не воевали с Финляндией» [9, с. 148]. Список использованной литературы 1. Маннергейм, К.Г. Мемуары / К.Г. Маннергейм. – М.: Вагри- ус, 1999. – 544 с. 2. Соколов, Б.В. Тайны финской войны /Б.В. Соколов. – М.: Вече, 2000. – 416 с. 3. Семиряга, М.И. Советско-финляндская война: (К 50-летию окончания) / М.И.Семиряга. – М.: Знание, 1990. – (Новое в жизни, науке, технике. Сер. Защита Отечества; 3/1990). – 64 с. 104 4. Носков, А.М. Северный узел / А.М. Носков // Военно- исторический журнал. – 1990. – № 7. – С. 7-19. 5. Аптекарь, П. Советско-финские войны / П. Аптекарь. – М.: Эксмо, Яуза, 2004. – 384 с. 6. Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследо- вание / Г.Ф. Кривошеев [и др.]; под общ. ред. Кривошеева Г.Ф. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. – 608 с. 7. Козлов, А.И. Советско-финская война 1939-1940. Взгляд с «той» стороны / А.И. Козлов. – Рига: «TORNADO», 1997. – 43 с. 8. Солонин, Марк. 25 июня: глупость или агрессия? / Марк Со- лонин. – М.: Эксмо, Яуза, 2008. – 756 с. 9. Старинов, Илья. Записки диверсанта / Илья Старинов. - М.: Вымпел, 1997. – 448 с. СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ЦЕНТРАЛИЗОВАННОГО РУКОВОДСТВА ПАРТИЗАНСКИМ ДВИЖЕНИЕМ В БЕЛАРУСИ В 1941–1944 гг. КАК ФАКТОР, СПОСОБСТВОВАВШИЙ ПОВЫШЕНИЮ ЭФФЕКТИВНОСТИ ПАРТИЗАНСКОЙ БОРЬБЫ И ВЗАИМОДЕЙСТВИЮ С КРАСНОЙ АРМИЕЙ Хромченко Д.Н., канд. ист. наук, доцент В исторической научной, публицистической литературе накоп- лен обширный материал, касающийся развертывания партизанского движения в Беларуси в годы Великой Отечественной войны. Одна- ко деятельность центральных органов управления по руководству партизанскими формированиями, прежде всего, Северо-Западной оперативной группы ЦК КП(б)Б и СНК БССР, Белорусского штаба партизанского движения пока еще не нашла достаточного отраже- ния, за исключением обзорных сведений в исследованиях общего характера или же раскрывающих отдельные направления этой рабо- ты. Исключением являются краткая информация о Северо- Западной оперативной группе ЦК КП(б)Б и СНК БССР в статье профессора Э. Иоффе «На острие партизанской борьбы», опублико- ванной в журнале «Беларуская думка» в октябре 2009 г. Отдельные аспекты деятельности БШПД освещены в статьях Д.А. Козела 105 «БШПД в биографиях своих руководителей»; «БШПД: создание и начало деятельности»; «Медико-санитарная служба БШПД и ее де- ятельность по организации медицинской помощи партизанам в го- ды Великой Отечественной войны» (в соавторстве), помещенных в сборниках научных трудов. Даже в мемуарах непосредственных руководителей БШПД П.З. Калинина и В.А. Брюханова основное внимание обращено на развертывание партизанского движения в Беларуси и недостаточное, на наш взгляд, – на работу непосред- ственно штаба, прежде всего, по оказанию материальной и органи- зационной помощи партизанским отрядам, бригадам, соединениям, координации их действий с частями Красной Армии. При этом сле- дует отметить, что это скорее художественно-популярные произве- дения, а не научные исследования. В настоящей работе предпринята попытка комплексного под- хода к изучению проблемы централизованного управления парти- занским движением в Беларуси, координации действий партизан, организации их взаимодействия с частями Красной Армии. Первоначально, летом и осенью 1941 г., организацию и руко- водство зарождающимся движением сопротивления оккупантам пытался осуществлять непосредственно ЦК КП(б)Б. Уже 30 июня ЦК КП(б)Б принял директиву №1 «О переходе на подпольную работу партийных организаций районов, занятых вра- гом» и 1 июля 1941 г. – директиву № 2 «Партийным, советским и комсомольским организациям по развертыванию партизанской войны в тылу врага». Однако к этому времени войска немецкой группы армий «Центр» уже заняли западную и центральную части Беларуси, включая столицу республики – г. Минск, и вышли к реке Березина и г. Борисову. Безусловно, в напряженной обстановке от- ступления, эвакуации населения и материальных ценностей, при отсутствии связи с уже оккупированными районами и кадрами, оставшимися на этой территории, эти документы уже не могли дой- ти до адресатов и немедленно приняты к исполнению. Тем не менее, следует признать, что ЦК КП(б)Б уже тогда предпринимал меры по установлению системы управления под- польным и партизанским движением. На еще неоккупированной части Беларуси низовые партийные и советские органы стали спешно готовить группы актива для работы в тылу врага. В оккупи- рованные районы Беларуси направлялись работники аппарата ЦК, 106 связные. Были предприняты попытки создания Столинского, Ле- нинского, Бобруйского, Кричевского зональных центров в Пинской и Могилевской областях. 1215 коммунистов, оставленных для рабо- ты в тылу, смогли создать в 89 районах организационно оформлен- ные структуры управления (центры, «тройки»). Всего вместе с при- влеченным активом в 1941 г. в борьбу с оккупантами включились 8500 коммунистов. Однако времени и возможностей для создания материальной базы будущих партизанских отрядов, подготовки и обучения кадров не было. К тому же уже в первые месяцы войны в ходе начавшихся массовых «чисток» оккупанты смогли физически уничтожить мно- гих партийных и советских активистов, да и созданные подпольные и партизанские группы из-за уже указанных причин и недостатка опыта борьбы понесли большие потери. К январю 1942 г. в тылу осталось только 20 подпольных руководящих партийных органов (комитетов, центров, «троек»), из 231 созданных партизанских от- рядов большинство были рассеяны карателями или временно само- распустились зимой 1941 г. [1, с. 214]. Выдержавшие же эти ре- прессии и другие испытания организационные группы и созданные самостоятельно из числа окруженцев и местных жителей-патриотов партизанские отряды были относительно немногочисленными, дей- ствовали стихийно, неорганизованно, без всякой связи с руководя- щими центрами, в обстановке военного и морального террора, по- этому делать выводы о широким размахе партизанской борьбы на начальном этапе войны, каком-то действенном и непосредственном руководстве ими со стороны партийных органов, тем более, ЦК, не приходится, хотя работа в этом направлении проводилась. На протяжении всего начального периода Великой Отече- ственной войны, как уже отмечалось, руководство партизанским движением продолжало осуществляться непосредственно ЦК КП(б)Б. Часть его руководящих работников были включены в воен- ные советы фронтов, армий. Первый секретарь ЦК КП(б)Б П.К. По- номаренко, например, был членом военного совета Западного фронта, действующего с начала 1942 г. в непосредственной близо- сти от границ Беларуси. Остальные работники ЦК находились в Рославле, где занимались формированием партизанских групп и засылкой их в тыл врага. Непосредственно начальником этого цен- тра считался бывший заведующий военным отделом СНК БССР 107 И.П. Кутейников. Однако формирование партизанских групп за- ключалось в основном в подборе кадров, постановке задач и снаб- жении стрелковым оружием. Обучение тактике партизанской борь- бы, диверсионным методам работы не осуществлялось. По инициативе П.К. Пономаренко в июле 1941 г. народный ко- миссар обороны маршал Тимошенко, одновременно исполнявший обязанности командующего Западным фронтом после смещения Павлова, подписал приказ о создании оперативно-учебного центра Западного фронта (ОУЦ) для подготовки партизанских кадров. Воз- главил его сотрудник военно-инженерного управления генштаба РККА полковник И.Г. Старинов, уже имевший практический опыт диверсионной работы во время боев в Испании. Центр располагался недалеко от Гомеля в бывшей санаторной зоне. На ОУЦ были воз- ложены задачи подготовки специалистов минно-подрывного дела, формирование, экипировка и забрасывание в тыл противника ди- версионных и организационных групп для проведения диверсий и развертывания партизанской борьбы на оккупированной террито- рии. Начались интенсивные занятия по минно-подрывному делу, тактике партизанской борьбы. Срок обучения в начальный период войны определялся в 5–7 дней, позже продлен до 3–4 месяцев. Естественно, состав курсантов постоянно обновлялся, но одновре- менно в школе обучались до 250 человек, а всего за время деятель- ности ОУЦ с июля по октябрь 1941 г. здесь было подготовлено и заброшено во вражеский тыл 4119 человек. Оперативно-учебный центр являлся не только учебным заведе- нием, но и своего рода мастерской-лабораторией по подготовке минно-подрывных устройств и гранат. В первые месяцы после начала войны остро ощущался недостаток мин, взрывчатки, гранат. Все, что имелось, отправлялось на фронт, где необходимо было ми- нировать дороги перед наступающим противником, взрывать стра- тегически важные объекты, чтобы они не достались врагу. Да и во время боев солдаты вынуждены были за неимением гранат исполь- зовать так называемые «коктейли Молотова» – бутылки с горючей смесью. Используя свой опыт и инженерные знания, полковник Старинов наладил непосредственно в школе из подсобных материа- лов выпуск самодельных взрывных устройств, которыми снабжали группы, забрасываемые за линию фронта. Для подготовки взрыв- чатки использовали некоторые химикаты, обнаруженные в местных 108 аптеках, из колхозных складов завезли даже несколько тонн амми- ачной селитры, которая в мирное время использовалась при сель- скохозяйственных работах как минеральное удобрение. Часть необ- ходимых компонентов для производства мин и гранат Старинов смог приобрести в Москве через главное военно-инженерное управление. Для оболочек мин и гранат использовали обычные кон- сервные банки, любые металлические емкости [2, с. 118]. В связи с приближением фронта к Гомелю 17 июля ОУЦ был перебазирован в поселок Чонки, где сразу же после прибытия были возобновлены занятия. Вскоре центр развернул партизанскую шко- лу также и в Мозыре. Однако недостатком было отсутствие раций, поэтому радистов не готовили, а партизанские группы отправлялись за линию фронта фактически без связи с «Большой землей». В конце лета 1941 г. П.К. Пономаренко подготовил докладную записку «К вопросу о постановке диверсионной работы в тылу вра- га», в которой подводились итоги уже проделанной работы по под- готовке диверсионных и партизанских групп, их действий в тылу противника и обосновывалась необходимость перехода к более масштабной организации диверсионной работы и партизанской борьбы путем засылки за линию фронта партизанских групп и по- следующего приобщения ими к движению сопротивления местного населения. В качестве первоочередных мер предлагалось усилить централизацию руководства партизанским движением путем созда- ния отдельного штаба партизанского движения и расширения сети школ для краткосрочной подготовки партизан-диверсантов. После ознакомления с запиской И.В. Сталин вызвал П.К. По- номаренко в Москву и поручил организовать, а затем возглавить Центральный штаб партизанского движения при ставке ГКО. Одна- ко в январе 1942 г. эта работа была приостановлена. Возобладала точка зрения, которую отстаивал прежде всего Берия, о том, что стихийные разрозненные партизанские выступления не могут быть охвачены централизованным руководством, да и не нуждаются в нем. Партизанскую борьбу и диверсии, по мнению Берии, могут и должны осуществлять квалифицированные диверсанты, а партизан- ские отряды нужно комплектовать из профессиональных военных и только тогда в полном составе засылать в тыл врага. Следует отме- тить, что значительную роль в приостановке работы по созданию ЦШПД сыграло и то, что 18 января 1942 г. в ведомстве Берии было 109 создано 4-е управление НКВД, одной из основных задач которого была организация партизанского движения. Кроме того, существовали также точка зрения о том, что парти- занскую борьбу нужно проводить крупными силами, иначе она бу- дет неэффективной и обреченной на провал, кроме того, в массе бойцы действуют решительнее, смелее. Развернулась работа по со- зданию на неоккупированной гитлеровцами территории Украины в районе Кубани, Дона и Терека конной казачьей партизанской армии из 6 дивизий численностью 33 тыс. человек. В Ивановской, Яро- славской и других областях России, входивших в Московский во- енный округ, также формировалась стрелковая партизанская армия из 5 дивизий численностью 26 тыс. человек. Все эти подходы исходили из расчета прежде всего на свои собственные силы, без учета возможного массового включения в партизанскую борьбу местного населения. После разгрома немецких войск под Москвой и последующего контрнаступления Красной Армии начался, по сути, новый этап в развитии партизанского движения в Беларуси. С одной стороны, немаловажное значение имел моральный фактор: у населения по- явилась надежда на скорое освобождение и усилилось стремление его приблизить. Начиная с весны 1942 г., партизанская и подполь- ная борьба на оккупированной гитлеровцами территории вступила в новую фазу, фазу перерастания в массовое движение сопротивле- ния. С другой стороны, изменилось и отношение со стороны руко- водящих органов СССР к развитию и руководству партизанским движением. В условиях перехода к затяжной войне возрастала стра- тегическая значимость партизанской борьбы в тылу врага и прежде всего в тылу группы армий «Центр», нацеленной на Москву. Кроме того, в связи с выходом в ходе контрнаступления Калининского фронта к границам Витебской области больше стало возможностей для непосредственного руководства партизанским движением и оказания всесторонней помощи. В этой ситуации все большее значение стали приобретать уста- новление связи с создаваемыми на оккупированной территории партизанскими отрядами и совершенствование руководства ими. В начале 1942 г. эта работу по-прежнему осуществлял непосредствен- но ЦК КП(б)Б через ОУЦ и путем засылки в тыл врага связных и организаторов партизанского движения, в большинстве своем ком- 110 мунистов. 20 марта 1943 г. ЦК КП(б)Б принял решение о создании Западной и Северо-Западной оперативных групп ЦК КП(б)Б. Наиболее активно действовала Северо-Западная группа, возглавля- емая секретарем ЦК КП(б)Б Г.Б. Эйдиновым. Она дислоцирова- налсь в д. Шейно Торопецкого района Калининской области, в зоне действий Калининского фронта и непосредственно контактировала с военными советами 3 и 4 ударных армий, удерживавших линию фронта непосредственно у границ Беларуси. Одновременно возоб- новили работу или активизировали ранее созданные подпольные обкомы партий 6 областей Беларуси. Северо-Западная оперативная группа ЦК КП(б)Б активно ис- пользовала в своей работе т.н. Витебские (Суражские) «ворота» – 40-километровый разрыв в линии фронта между Велижем и Усвя- тами на стыке группы немецких армий «Север» и «Центр». Этот разрыв удерживался партизанами и частями Красной Армии как важный стратегический плацдарм для возможного будущего наступления Красной Армии и как канал связи партизан с «Боль- шой землей». Существование «ворот» примерно совпало со време- нем действий Северо-Западной оперативной группы: с марта по сентябрь 1942 г. За это время в тыл врага было переправлено через этот разрыв фронта 20 партизанских отрядов, 184 организаторские и диверсионные группы в количестве около 3 тыс. человек, оружие, боеприпасы, медикаменты, эвакуировано с оккупированной терри- тории в советский тыл около 200 тыс. мирных граждан. Через «во- рота» за линию фронта для налаживания связи и организации пар- тизанской борьбы направлялись и ответственные работники Севе- ро-Западной оперативной группы ЦК КП(б)Б [3]. При Северо-Западной группе действовала спецшкола – филиал оперативного учебного центра Западного фронта (ОУЦ), где за пол- года прошли обучение около 600 подрывников. Подготовка парти- занских кадров в это время велась также под Москвой, в урочище Гороховец возле г. Мурома, на Особом (Муромским) белорусском сборе по 200-часовой программе, разработанной ЦК КП(б)Б и утвержденной народным комиссаром обороны СССР. С апреля по сентябрь 1942 г. здесь прошли обучение 2613 человек. К лету 1942 г. партизанское движение в Беларуси приобрело уже массовый характер, что требовало дальнейшего совершенство- вания руководства. Стала очевидной ошибочность взглядов сторон- 111 ников опоры на свои собственные силы, на спецподразделения. В итоге была возобновлена работа по созданию ЦШПД, который начал действовать при Ставке Верховного главнокомандования в соответствии с постановлением Государственного комитета оборо- ны от 30 мая 1942 г. Возглавил его секретарь ЦК КП(б)Б П.К. По- номаренко. Штаб состоял из 4 управлений: оперативного, разведы- вательно-информационного, политического, обеспечения, имел собственный радиоузел, 4 школы по подготовке организаторов пар- тизанского движения. При штабах фронтов и армий действовали оперативные группы ЦШПД. В это время продолжался процесс совершенствования руковод- ства партизанским движением на местах. Большую работу в этом отношении проводили подпольные обкомы партии, действовавшие практически во всех областях республики. Предпринимались по- пытки создать руководящие и координирующие центры в местах наибольшей активности партизанских отрядов, в партизанских зо- нах. В частности, предполагалось создать 10 оперативных центров на местах, но были образованы только два – Кличевский и Борисов- ский военно-оперативные центры, причем эффективно действовал только Кличевский центр. По ряду причин не смогла закрепиться и такая новая форма руководства партизанским движением, как шта- бы партизанских зон. Централизованное руководство партизанским движением и его координация в основном осуществлялись через ЦК КП(б)Б, уполномоченных ЦК КП(б)Б по областям, которые со своими помощниками, по сути, дополняли деятельность подполь- ных обкомов партии; через ЦШПД и его оперативные группы при фронтах и армиях. Вместе с тем, с дальнейшим расширением пар- тизанского движения летом 1942 г. все более актуальной станови- лась задача совершенствования централизованного управления пар- тизанскими отрядами и координация их действий, в том числе, и со стратегическими замыслами командования Красной Армии. В сен- тябре 1942 г. решением Государственного Комитета Обороны были созданы несколько республиканских штабов партизанского движе- ния, в том числе, 9 сентября 1942 г. – Белорусский штаб партизан- ского движения. Возглавил его секретарь ЦК КП(б)Б П.З. Калинин, местом дислокации первоначально были д. Шейно и Тимохино То- ропецкого района Калининской области, затем некоторое время – в Москве, впоследствии штаб перебазировался в подмосковный посе- 112 лок Сходня, где функционировала и партизанская школа, с февраля 1944 г. – в д. Чонки Гомельской области, затем в Ново-Белицу. Структурными подразделениями штаба являлись оперативный, раз- ведывательный, информационный, связи, кадров. Представитель- ства и оперативные группы БШПД действовали при военных сове- тах фронтов. Они имели свои авиабазы, передвижные радиоузлы и осуществляли руководство определенными партизанскими зонами [4]. Так, представительство БШПД при I-м Прибалтийском фронте осуществляло непосредственное руководство 32 партизанскими бригадами и 8 отдельными партизанскими отрядами, действовав- шими в Витебской, Вилейской, Минской областях, представитель- ству и опергруппе БШПД Западного фронта, впоследствии разде- ленного на 1-й, 2-й, 3-й Белорусские фронты, подчинялись Гомель- ское, Полесское, Брестское, Пинское партизанские соединения, ряд партизанских отрядов [5]. Основными направлениями работы штаба были: организация и координация действий партизанских формирований, их материаль- но-техническое и кадровое обеспечение, совершенствование разве- дывательной деятельности. Следует отметить, что эта работа велась под непосредственным руководством ЦШПД, Ставки ГКО, парал- лельно с деятельностью служб Главного разведывательного управ- ления, НКВД. По линии ГРУ, НКВД продолжали засылаться дивер- сионные и разведывательные группы, которые в ряде случаев ста- новились основой для создания новых партизанских отрядов. По- следнее, правда, приводило иногда к своего рода соперничеству, как например, с убийством Кубе, когда заслугу за проведение этой операции пытались приписать себе и ГРУ, и НКВД, в итоге арбит- ром пришлось выступить лично Сталину. Белорусский штаб партизанского движения предпринял немало мер по созданию четкой организационной структуры партизанских формирований, приблизив их, по сути, по формам и содержанию деятельности к кадровым войсковым соединениям. В конце 1942 г. – первой половине 1943 г. партизанские группы были объединены в следующие структурные единицы: взводы, которые в свою очередь входили в состав партизанских отрядов, затем партизанские брига- ды, партизанские соединения, военно-оперативные группы. Дисци- плина в партизанских формированиях приводилась в соответствие с воинской, было улучшено материально-техническое снабжение 113 партизан, прежде всего, вооружением, как и в воинских подразде- лениях, партизанам присваивались воинские звания, производились награждения, даже определено, как и в Красной Армии, денежное довольствие, но с выплатой после освобождения Беларуси от окку- пантов. До создания ЦШПД и БШПД непосредственное руководство и связь с партизанскими отрядами осуществлялись главным образом через Суражские «ворота». Авиация использовалась только для вы- броски на парашютах диверсионных групп. Первые полеты самоле- тов непосредственно к партизанам на партизанские аэродромы начали осуществляться с июля 1942 г. Для этого партизаны обору- довали первыми Кличевский и Голынский аэродромы. Регулярные авиарейсы к партизанам были налажены с осени 1942 г., после со- здания БШПД. Штаб имел свои аэродромные базы на Чкаловском, Монинском, Внуковском, Реутском, Раменском, Астафьевском аэродромах. Кроме того, аэродромные базы со временем были со- зданы при опергруппах БШПД на отдельных фронтах: на 1-м Бело- русском фронте – в д. Вязовка, 2-м Белорусском фронте – в д. Налайковичи, 3-м Белорусском фронте – в д. Кушлянщина. В 1943 г., после передислокации БШПД в Ново-Белицу, там же была создана и зябровская аэродромная база. По заданию ЦК КП(б)Б началось оборудование взлетно- посадочных площадок для приема грузов с «Большой земли» в пар- тизанских зонах: в Бегомльском, Ушачском и ряде других районов Белоруссии. На одном из подмосковных аэродромов были органи- зованы курсы по подготовке специалистов аэродромного строи- тельства для партизанских зон. К 1944 г на временно оккупирован- ной территории Беларуси были сооружены 41 партизанский аэро- дром и 83 площадки для выброски грузов. Воздушное сообщение с Большой землей стало осуществляться регулярно. В течение двух лет, по подсчетам Белорусского штаба партизанского движения, летчики авиации дальнего действия, фронтовой авиации, отдельно- го авиаотряда БШПД совершили 5945 вылетов в тыл врага, доста- вили в отряды и бригады 2626 человек, 2403,5 тонн различных гру- зов, в их числе более шестидесяти тысяч автоматов и винтовок, около трех тысяч пулеметов, 100 млн. патронов к ним, двести тысяч гранат, пятьсот пятьдесят три тонны прессованного тола, свыше ста тысяч диверсионных мин и много другого военного имущества [6]. 114 С оккупированной территории было эвакуировано на Большую землю двенадцать тысяч тяжелораненых и больных партизан, нема- ло членов семей военнослужащих [7, с. 132]. Однако при этом были потеряны 51 самолет и планер. Для организации руководства и координации действий, а также для получения оперативной разведывательной информации крайне необходима была связь. БШПД организовал подготовку радистов, одновременно принимались меры по обеспечению партизан радио- связью. К декабрю 1942 г. партизанам было переправлено 62 радио- станции, а к началу 1944 г. все крупные партизанские бригады и соединения были обеспечены устойчивой радиосвязью. К началу операции «Багратион» в тылу врага действовало 130 партизанских радиостанций, не считая радистов с рациями, направленных к пар- тизанам штабами фронтов, армий с целью тактического взаимодей- ствия. Все это облегчало непосредственное управление партизански- ми отрядами и соединениями, согласование боевых задач партизан с действиями регулярных подразделений Красной Армии, способ- ствовало активизации действий партизан и повышению их эффек- тивности, оказанию ими действенной помощи Красной Армии. Об эффективности совершенствования централизованного управления партизанским движением свидетельствуют немало фактов. Например, в апреле 1943 г. на совещании у Сталина маршал авиации А.Е. Голованов, говоря о проблемах, стоящих перед авиа- цией дальнего действия, обратил внимание на сложность организа- ции полетов из-за отсутствия информации о метеоусловиях на цен- тральном направлении, прежде всего, в Беларуси. В итоге в каждом партизанским соединении с помощью прибывших специалистов были созданы метеопосты, которые снабжали регулярными сведе- ниями центр. Большую помощь партизаны оказывали Красной Армии в обеспечении разведданными. Эффективность партизанской развед- ки в 1943 г. отмечал маршал Г.К. Жуков. Он писал, что «партизаны снабжали советское командование разведданными, которые помо- гали правильно оценить обстановку и замыслы вражеского коман- дования на лето 1943 г.». О том, какое значение придавалось командованием Красной Армии партизанам Беларуси, свидетельствует тот факт, что парти- 115 занский фактор учитывался при планировании масштабных страте- гических операций. В августе 1943 г. на совещании у Сталина было решено создать плацдарм на основе Полоцко-Лепельской партизан- ской зоны для приема воздушно-десантного корпуса. С этой целью были сосредоточены 15 партизанских бригад, которые заняли кру- говую оборону, оборудовали рубежи обороны. Однако германские войска начали крупномасштабную карательную операцию против партизан с использованием танков, авиации, в итоге десант не со- стоялся [8, с. 49, 73, 178]. Крупнейшей операцией партизан, проведенной в соответствии со стратегическими замыслами советского командования, стала «рельсовая война». Ей предшествовала не менее масштабная опера- ция, проведенная с помощью авиации, по обеспечению партизан необходимым количеством боеприпасов, взрывчатки. С 20 апреля по 5 июня 1943 г. было совершено 624 самолетовылета, в ходе ко- торых партизанам было доставлено 535 тонн различных грузов, в том числе 172 тонны взрывчатки, переправлено 259 инструкторов- подрывников [9]. Во многих бригадах и отрядах проводились заня- тия, на которых партизаны учились подрывному делу. В ходе пер- вых двух этапов «рельсовой войны», продолжавшихся с 3 августа до начала ноября 1943 г., партизаны взорвали более 200 тыс. рель- сов, 256 мостов, в итоге перевозки для немецкой группы армий «Центр» сократились на 40%. В ходе третьего этапа, накануне опе- рации «Багратион», только в ночь с 19 на 20 июня 1944 г. партиза- ны взорвали свыше 40 тыс. рельсов. Маршал Г.К. Жуков в своих воспоминаниях отмечал, что цен- трализация руководства партизанской борьбы во всех звеньях – от тактического до оперативно-стратегического – в период операции «Багратион» привела к тому, что «активные действия партизан на тыловых путях немецких войск парализовали деятельность снаб- жающих органов и перевозки»[10, с. 546]. Всего в ходе боевого взаимодействия с частями Красной Ар- мии в данный период партизаны Белоруссии уничтожили 15 тысяч, взяли в плен более 17 тысяч гитлеровских солдат и офицеров. Таким образом, постоянное совершенствование централизо- ванного управления партизанским движением в Беларуси явилось одним из важнейших факторов повышения его эффективности. 116 Использованная литература 1. Беларусь в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. / А.А. Коваленя [и др.]. – Минск: БЕЛТА, 2005. – 544 с. 2. Старинов И.Г. Записки диверсанта / И.Г. Старинов. – М.: Альманах «Вымпел», 1997. – 227 с. 3. Паўлавец П.С. Паўночна-Заходняя аператыўная група ЦК КП(б)Б / П.С. Паўлавец // Беларусь у Вялікай Айчыннай вайне 1941–1945: Рэд. кал. І.П. Шамякін [і інш.]. – Мінск: Беларуская эн- цыклапедыя, 1990. – С. 490–491. 4. Манаенкаў А.Л. Беларускі штаб партызанскага руху / Бела- русь у Вялікай Айчыннай вайне 1941–1945: Рэд. кал. І.П. Шамякін [і інш.]. – Мінск: Беларуская энцыклапедыя, 1990. – С. 80–82. 5. Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ). – Фонд 1450. – Оп. 3. – Д. 132. – Л. 2. 6. Отчет оперативного отдела БШПД о работе авиации по об- служиванию партизан Беларуси // НАРБ. – Фонд 1450. – Оп. 3. – Д. 110. – ЛЛ. 12, 39–47, 142. 7. Калинин П.З. Партизанская республика / П.З. Калинин. – Минск: Беларусь, 1973. – 365 с. 8. Брюханов Л.И. В штабе партизанского движения // Л.И. Брюханов. – Минск: Беларусь, 1980. – 256 с. 9. Отчет оперативного отдела БШПД о работе авиации по об- служиванию партизан Беларуси // НАРБ. – Фонд 1450. – Оп. 3. – Д. 110. – Л. 88. 10. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления / Г.К. Жуков. – М.: Издательство АПН, 1969. – 702 с. КУЛЬТУРНАЕ РАЗВІЦЦЁ БЕЛАРУСІ Ў ПАЧАТКУ ХХ ст. (1900 – 1914 гг.) Щаўлінскі М.Б., канд. гіст. навук, дацэнт Асобныя аспекты развіцця культуры Беларусі ў пачатку ХХ ст. закраналіся ў працах айчынных вучоных, аднак увогуле праблема грунтоўна не даследавалася і прадстаўляе цікавасць для беларускай 117 гістарычнай навукі. Актуальнасць тэмы таксама вызначаецца неабходнасцю вывучэння ўсіх накірункаў, відаў і формаў беларускай культуры таго часу. Трэба заўважыць, што культура Беларусі ў пачатку ХХ ст. развівалася ў цеснай сувязі з нацыянальным рухам, працэсамі культурнага наступу больш магутных суседзей: з усходу – Расіі, з захаду – Польшчы. Царызм у той час не дазваляў на Беларусі ніякіх нацыянальных формаў грамадскага развіцця, ім таксама падаўляліся праявы культурна-нацыянальнага адраджэння беларусаў. Вось як аб становішчы ў беларускіх губернях у гэты час апавядаў вядомы гісторык М.В. Доўнар-Запольскі: ―Цяжкая, прыгнятаючая рука царскага ўраду не дазваляла тут ствараць навуковыя цэнтры, разга- няла інтэлігентных работнікаў, зганяла сюды русіфікатараў, цікавілася краем толькі з паліцэйскага пункту гледжання, таму нават нашыя губернскія цэнтры ў навуковых і грамадскіх адносінах далѐка адставалі ад губернскіх цэнтраў Украіны ці Вялікарасіі‖ [1, с. 1]. Найбольш важным накірункам русіфікатарскай палітыкі была забарона беларускай мовы і распаўсюджванне рускай. Напрыклад, у часопісе Камітэта Міністраў з нагоды імператарскага ўказу ў ад- носінах да заходніх губерняў падкрэслівалася: ―Расійскай мове як дзяржаўнай павінна быць, па перакананню Камітэта, і далей па- ранейшаму забяспечана пануючае становішча. Неабходнасць гэтага выцякае з факта прыналежнасці края да Расійскай дзяржавы і ўсве- дамлення, што заходнія губерні, якія здаўна ўваходзілі ў яе склад, маюць у значнай сваѐй частцы спрадвечна рускае насельніцтва [2, л. 586]. У якасці навуковага абгрунтавання сваѐй русіфікатарскай палітыкі царскі ўрад выкарыстоўваў ідэалогію ―заходнерусізма‖, якая адмаўляла існаванне беларускай нацыі і беларускай мовы. Гэта ідэалогія з’яўлялася адным з накірункаў грамадскай думкі ў заход- ніх губернях на працягу ХIХ – ХХ стст. Згодна з яе канцэпцыяй, ―Беларусь не з’яўляецца краінай з асобнай нацыянальнай культурай і не мае дзеля гэтага права на самастойнае культурнае і палітычнае 118 развіццѐ, але што яна з’яўляецца культурнай і дзяржаўнай часткай Расіі і таму павінна разглядвацца як адзін з яе састаўных элементаў‖ [3, с. 7]. Найбольш буйным арганізацыйным стварэннем гэтай ідэалагічнай плыні з’яўлялася ―Западнорусское общество‖, якое было заснавана 29 студзеня 1911 г. у Пецярбургу. Статут і праграма дадзенага таварыства ставілі сваей мэтай ―узмацненне расійскай культуры і развіццѐ духоўных і матэрыяльных сіл расійскай народ- насці ў Заходнім краі, вывучэнне сучаснага становішча і мінулага‖. Заўзятымі прыхільнікамі гэтай ідэалогіі таксама з’яўляліся праманархічныя чорнасоценна-акцябрысцкія партыі (―Союз русско- го народа‖, ―Всероссийский национальный союз‖, ―Русское окраин- ное общество‖, ―Совет объединенного дворянства‖ і інш.). У такім жа накірунку, толькі з польскай арыентацыяй супраць беларускага нацыянальнага адраджэння змагалася польская палітычная эліта. Польскі ўплыў асабліва моцна адчуваўся ў галіне культуры. Фактычна многія пласты польскага грамадства, у тым ліку, іхнія ідэйныя натхняльнікі Людвіг Гурскі і Генрых Сянкевіч актыўна прапагандавалі ідэі пра ―гістарычнае права Польшчы на Беларусь‖, пра ―вялікую культурную місію палякаў на Усходзе‖ і г.д. [4, с. 19]. Такія ідэі таксама прпагандавалі ―працоўныя хрысціянскія саю- зы‖ (клерыкальнага напрамку) [5, л. 25], таксама ―Польская партыя сацыялістаў‖(ППС), якая здолела разгарнуць вельмі актыўную ра- боту сярод польскага насельніцтва Беларусі і Літвы. Лідэры ППС неаднаразова адзначалі ў сваіх прамовах, што Літва і Беларусь павінны ўвайсці ў склад незалежнай дэмакратычнай польскай рэс- публікі. Так, С. Мендэльсон, актыўны дзеяч ППС, на старонках ―Pszedswita‖ заўважаў, што ―Польшча ў этнічных граніцах – гэта проста абсурднае паняцце‖ [6, с. 56]. Найбольш рэакцыйныя газеты польскага друку (―Slowo‖, ―Kurjer Warszawzki‖, ―Prawda‖, ―Gazeta Codzenna‖), у публікацыях якіх асабліва адчувалася нянавісць да беларускага народа і яго культуры, выступалі адзіным фронтам супраць беларускай літара- туры і беларускай мовы. Згодна з планамі аб аднаўленні Польшчы з уключэннем беларускіх зямель яны імкнуліся даказаць, што нібыта няма ні Беларусі, ні беларускага народа, ні беларускай мовы, ні, тым больш, беларускай літаратуры. Напрыклад, польскі пісьменнік 119 З. Пяткевіч у артыкуле пра купалаўскую ―Адвечную песню‖ сцвяр- джаў: ―Беларускі народ ніколі не меў і не мае сваѐй літаратуры. Стварыла яе польская інтэлігенцыя. Створана яна штучным чынам, у значнай меры не адлюстроўвае ні душы, ні яго звычаяў, трады- цый, вераванняў, ні нават складу яго мовы‖ [7, с. 2]. Аднак, нягледзячы на русіфікатарскую палітыку царскіх улад на Беларусі, экспансіянісцкую дзейнасць на беларускіх землях роз- ных польскіх памешчыцка-клерыкальных арганізацый, беларуская інтэлігенцыя працягвала барацьбу за нацыянальна-культурнае адра- джэнне, якая ва ўмовах адсутнасці ў беларусаў сваѐй дзяржаўнасці, самастойных формаў палітычнага і эканамічнага жыцця з’яўлялася найбольш важным аб’ядноўваючым фактарам, садзейнічала заха- ванню этнічнай самабытнасці беларускага народа, вяла да абуджэн- ня яго палітычнай самасвядомасці. Таму зусім не выпадкова, што ў канкрэтных гістарычных умо- вах на грунце культурна-асветніцкіх гурткоў у 1903 г. нарадзілася першая палітычная партыя нацыянальна-дэмакратычнай арыента- цыі – Беларуская рэвалюцыйная грамада (БРГ), якая ў 1904 г. была перайменавана ў Беларускую сацыялістычную грамаду (БСГ) [4, с. 19–20]. Стваральнікамі і кіраўнікамі партыі былі І. Луцкевіч, А. Луцкевіч, А. Пашкевіч (Цѐтка), А. Бурбіс, К. Кастравіцкі (Карусь Каганец), В. Іваноўскі, Ф. Усмятоўскі і інш. Практычна з першых дзѐн сваѐй дзейнасці, а таксама ў перыяд рэвалюцыі 1905–1907 гг. партыя выступіла як арганізатар барацьбы беларускага народа за яго нацыянальнае і культурнае адраджэнне. Для прапаганды нацыянальных ідэй і беларускай культуры БСГ у верасні 1906 г. заснавала першую легальную беларускую газету ―Наша доля‖ [8, с. 289]. Газета выступала за тое, ―каб усе народы мелі як найбольшую свабоду‖, а самай жаданай формай забяспе- чання нацыянальнай свабоды ў перыяд капіталізму прызнала ―неза- лежную дэмакратычную рэспубліку‖ [9, с. 228]. Увогуле газета ―Наша доля‖ мела рэвалюцыйна-дэмакратычны характар, у сувязі з чым з 6 нумароў 5 былі канфіскаваны, а нумар 7 раскіданы ў набо- ры. Пасля закрыцця ―Нашай долі‖ лідэры БСГ заснавалі газету ―Наша ніва‖, якая ўзначаліла барацьбу за нацыянальнае адраджэнне і якая выдавалася штотыднѐва на беларускай мове ў Вільні з ліста- пада 1906 г. па жнівень 1915 г. 120 Першачарговую і галоўную сваю задачу ў тых умовах ―Наша ніва‖ бачыла ў барацьбе за ўсебаковае нацыянальна-культурнае ад- раджэнне беларускага народа, за прызнанне самога факта яго існавання, за яго раўнапраўнасць з іншымі народамі. Зыходзячы з таго, што асновай усѐй нацыянальнай культуры з’яўляецца мова народа, нашаніўскі публіцыст С. Палуян пісаў: ―Нам упершую чар- гу трэба адрадзіць сваю мову… Толькі адрадзіўшы мову, мы змо- жам паставіць на цвѐрды грунт наш рух‖ [9, с. 228]. Паступова пад кіраўніцтвам лідэраў БСГ ―газета стала галоўнай трыбунай, ідэолагам і арганізатарам беларускага нацыянальнага культурнага руху, усімі сваімі праявамі накіраванага супраць вялікадзяржаўнай палітыкі царызму, рэакцыйнай дзейнасці рускіх чарнасоценна-акцябрысцкіх і польскіх памешчыцка-клерыкальных партый і арганізацый, а таксама царквы і касцѐла, якія імкнуліся асіміляваць беларускі народ, далучыўшы праваслаўную частку бе- ларусаў да рускіх, а каталіцкую – да палякоў‖ [3, с. 17]. Паступова расла і папулярнасць ―Нашай нівы‖, штогод мацнелі яе сувязі з народам, аб чым сведчаць тыя факты, што тыднѐвік меў вялікую колькасць карэспандэнтаў – сялян у самых далѐкіх кутках Беларусі. Згодна з заявай рэдакцыі газеты, толькі за першыя тры гады свайго існавання яна змясціла 960 артыкулаў з 489 беларускіх вѐсак, надрукавала 246 вершаў 61 паэта, 91 апавяданне 36 розных аўтараў [10, с. 17]. У той жа час праявіліся і пашырыліся розныя формы ар- ганізацый беларускай студэнцкай моладзі, якая займалася ў вышэйшых навучальных установах Пецярбурга, Масквы, Харкава, Рыгі, Варшавы і іншых гарадоў Расійскай імперыі. Адным з най- больш актыўных з’яўляўся ―Беларускі літаратурна-навуковы гурток студэнтаў Санкт-Пецярбургскага ўніверсітэта‖. Гэты гурток узнік па ініцыятыве студэнтаў Я. Хлябцэвіча і Б. Тарашкевіча, а кіраўніком яго быў абраны дацэнт А.А. Разенфельд. Заснаваль- нікамі гуртка таксама з’яўляліся Л. Адамовіч, А. Каспяровіч, Я. Сушынскі, К. Душэўскі, Л. Давідовіч і інш. 30 снежня 1912 г. са- вет прафесараў універсітэта афіцыйна зацвердзіў статут гуртка, дзе адзначалася, што мэтай гурткоўцаў было ―навуковае азнаямленне з духоўным і грамадскім жыццѐм беларускага народа‖ [11, с. 61]. На сваіх паседжаннях гурткоўцы абмяркоўвалі рэфераты, да- клады па пытаннях гісторыі, мовы, літаратуры, народнай творчасці, 121 побыту беларускага народа. У рабоце гуртка ўдзельнічалі наву- коўцы Б.Ш. Эпімах-Шыпіла, Я.Ф. Карскі, А.А. Шахматаў і іншыя. Вось што згадвае пра гэты час П. Мядзѐлка: ―1912–1913 гады. Пецярбург… Кожную суботу вечарамі збіралася беларуская мо- ладзь на кватэры прафесара Браніслава Эпімаха-Шыпілы… Апрача студэнцкай моладзі, тут спаткаем… жывапісца Драздовіча, збіраль- ніка беларускіх народных песен Грыневіча, кампазітара Казуру, інжынераў, аграномаў. Браніслаў Тарашкевіч чытае даклад аб асно- вах беларускай граматыкі, іншым разам хтось прачытае даклад па гісторыі ці эканоміцы Беларусі, Грыневіч знаѐміць нас з новымі за- пісамі беларускіх народных песен; Драздовіч расказвае аб беларус- кім стылі старадаўніх касцѐлаў, цэркваў і іншых помнікаў архітэк- туры, паказвае нам свае замалѐўкі; Жылуновіч прыносіць падполь- ную рэвалюцыйную літаратуру, расказвае аб рабочым руху на заво- дах, Купала чытае свае творы… і так кожную суботу‖ [11, с. 61]. Акрамя гэтага гуртка ў Пецярбурзе існавалі яшчэ ―Беларускі студэнцкі хаўрус‖ пры сельскагаспадарчым інстытуце, беларускі гурток пры каталіцкай духоўнай семінарыі і арганізацыя беларускіх студэнтак Пецярбургскіх жаночых курсаў. Напярэдадні вайны ў не- каторых правінцыяльных гарадах таксама працавалі беларускія гурткі студэнтаў: пры Глухаўскім настаўніцкім інстытуце на Чар- нігаўшчыне, пры ўніверсітэце ў Дэрпце, пры Феадосьеўскім настаўніцкім інстытуце ў Крыме, пры інстытуце сельскай гаспа- даркі ў Пулавах (Польшча), у Закаўказзі, нават у Чэхіі [12, с. 67–68]. Агульны грамадска-палітычны і культурны ўздым у пачатку ХХ ст. абумовіў хуткі рост і развіццѐ беларускай літаратуры. ―З’явіліся паэты, песняры свайго, забытага Богам і людзьмі краю і долі народнай. Прарокі яны ці не прарокі – аб гэтым скажэ будучы- ня, але што яны косць з косці свайго народу – аб гэтым і рэчы быць ня можэ‖ [13, с. 1], – адзначалася ў адным з рэдакцыйных артыку- лаў ―Нашай нівы‖. Літаратура таго часу была прасякнута пачуццѐм гонару за свой народ і яго барацьбу за сацыяльнае і нацыянальнае вызваленне, ідэяй сцвярджэння чалавечай годнасці мужыка-беларуса. Вялікі ўклад у развіццѐ беларускай літаратуры ўнеслі Я. Купала, Я. Колас, М. Богдановіч, К. Каганец, Ц. Гартны, М. Гарэцкі і інш. У іх творах адчуваецца любоў да радзімы, жаданне бачыць свой народ свабод- ным і шчаслівым. 122 Летапісам жыцця, працы і барацьбы беларускага народа, квіт- неючым садам, у якім сабраны самыя дарагія каштоўнасці мастац- кага слова, называюць творчасць Янкі Купалы. У 1905 г. у газеце ―Северо-Западный край‖ быў надрукаваны першы верш паэта ―Мужык‖. У творы Купала паказаў беларуса, які працуе, ―як той вол рабочы‖, лечыцца без доктора і ―свята рэдка калі‖ знае, не ўмее ні чытаць, ні пісаць, зносіць лаянку і свавольства пана. У 1908 г. у Пецярбургу выйшаў з друку першы паэтычны зборнік Я. Купалы ―Жалейка‖, вершы якога ствараліся на самым грэбні рэвалюцыйных падзей 1905–1907 гг. У вершы ―Там‖ (са зборніка ―Жалейка‖) Я. Купала заклікаў беларускі народ ―прачнуц- ца‖ і змагацца за сваѐ вызваленне, а ў вершы ―Ворагам Беларушчы- ны‖ паэт ведзе гаворку аб гістарычным праве беларусаў на сваю незалежнасць, на свабоднае развіццѐ беларускай мовы. Увогуле, усе вершы зборніка ―Жалейка‖ прасякнуты пафасам услаўлення беларускага мужыка-працаўніка, якога паэт называе ―панам сахі і касы‖ [14, с. 122]. У 1910 г. таксама ў Пецярбургу быў выдадзены другі зборнік паэта – ―Гусляр‖, а ў 1913 г. трэці – ―Шля- хам жыцця‖. Акрамя гэтых твораў, Я. Купала ў даваенныя гады напісаў паэму ―Курган‖ (1910), камедыю ―Паўлінка‖ (1912), драму ―Раскіданае гняздо‖ (1913) і інш. Глыбінныя зрухі ў беларускай літаратуры ў пачатку ХХ ст. звя- заны з іменем Я. Коласа. Літаратурную дзейнасць ѐн пачаў у 1906 г., калі напісаў свой першы верш ―Наш родны край‖. У ім, як і ў пазнейшых творах ―Вѐска‖, ―Наша сяло‖, ―Ворагам‖ паэт заклікаў бедны народ не гнуцца перад багатымі, не спадзявацца на іх дапа- могу, а самому быць кавалѐм уласнага шчасця. Паэзія Я. Коласа была паэзіяй тугі і смутку. Невыпадкова свой першы зборнік вершаў паэт назваў ―Песні жальбы‖ (1910). У ім многа лірычных, шчырых вершаў пра бацькаўшчыну, пра ―забыты богам край‖. Нямала вершаў у Я. Коласа, прысвечаных тэме паэта і паэзіі (―Песняру‖, ―Дудка‖, ―Родныя песні‖). У іх аўтар патрабуе ад мастакоў слова быць выразнікамі дум і жаданняў народа, смела рас- крываць праўду жыцця, пісаць узнѐсла і ўсхвалявана. Самабытны талент Я. Коласа знайшоў сваѐ бліскучае праяўленне і ў прозе. У ранніх апавяданнях пісьменнік адлюст- роўвае розныя бытавыя з’явы і падзеі ў беларускай вѐсцы, абуджэн- не свядомасці працоўнага сялянства, рост яго стыхійнага пратэсту, 123 ставіць вострыя палітычныя і сацыяльныя пытанні (апавяданні ―Бунт‖, ―Нѐманаў дар‖, ―Малады дубок‖). Вяршынай паэтычнага майстэрства песняра з’яўляецца паэма ―Новая земля‖, над якой паэт пачаў працаваць у 1910 г., а закончыў у 1923 г. У сваѐй аснове паэма аўтабіяграфічная і невыпадкова яе называюць энцыклапедыяй жыцця беларускага сялянства ў дарэва- люцыйный час [14, с. 154]. Значны ўклад у развіццѐ беларускай культуры ХХ ст. унѐс ма- лады паэт М. Багдановіч. Як беларускі паэт, перакладчык, крытык і гісторык літаратуры ѐн зрабіў шмат і назаўсѐды застанецца ў нашай культурнай спадчыне, нягледзячы на тое, што пры жыцці паэта выйшоў толькі адзін зборнік вершаў – ―Вянок‖ (1913). У літарату- разнаўчых і публіцыстычных творах паэта зроблен сістэматызаваны і комплексны агляд гісторыі беларускай літаратуры ад ХII да пачат- ку ХХ стст. ва ўзаемасувязі і ў кантэксце з агульнаславянскім і еўрапейскім гісторыка-культурным працэсам. Паэт спрыяў зама- цаванню ў грамадскай думцы галоўных паняццяў, з якімі звязана нацыянальнае развіццѐ: ―Беларусь‖, ―беларускі народ‖, ―беларуская нацыя‖, ―Бацькаўшчына‖, ―беларуская мова‖, ―беларуская культу- ра‖, ―беларуская інтэлігенцыя‖ [9, с. 227]. Дзякуючы намаганням М. Багдановіча (паэт таксама працаваў у галіне мастацкага перакладу – М. Ш.), беларускі чытач змог пазна- ѐміцца з творамі старажытных рымскіх аўтараў Авідзія і Гарацыя, нямецкіх – Ф. Шылера і Г. Гейне, французскага – П. Верлена, рускіх – А. Пушкіна і А. Майкава і інш. [15, с. 200]. Адной са значных постацей на ніве беларускай культуры пачатку ХХ ст. з’яўляецца М. Гарэцкі. Яго літаратурная творчасць пачалася ў 1912 г. з першых допісаў у газету ―Наша ніва‖. Першае яго апавяданне – ―У лазні‖ (1913), першы зборнік – ―Рунь‖(1914). Ужо ў ранніх творах ―Наш тэатр‖ (1913), ―Развагі і думкі‖ (1914) ѐн вылучыў праблемы духоўнага сталення нацыі, актывізацыі глыбін- нага гісторыка-культурнага патэнцыяла беларусаў, росту іх на- цыянальнай самасвядомасці, узнаўлення гістарычнай памяці, пераа- долення комплексу нацыянальнай прыніжанасці, чым зрабіў важкі ўклад у развіццѐ беларускай і грамадскай думкі. Гарэцкі М. таксама абгрунтаваў грамадскае прызначэнне бела- рускай літаратуры, культуры, інтэлігенцыі, сфармуляваў задачу ―культурнаадражэнскіх сіл‖. Ён таксама развіў палажэнні М. Багда- 124 новіча аб Адраджэнні як сваеасаблівай заканамернасці гісторыка- культурнага працэсу на Беларусі, даў арыгінальную перыядызацыю развіцця літаратуры, падкрэсліў станоўчае дачыненне беларускай дзяржаўнасці ў эпоху ВКЛ да росквіту тагачаснага пісьменства, яго ―залатога веку― (летапісанне, Статуты ВКЛ, творчасць Ф. Скарыны, С. Буднага, В. Цяпінскага, Л. Сапегі і інш.), арганічную сувязь та- гачасных гуманістычных традыцый з нацыянальнаадраджэнскім духам новага часу [9, с. 225]. Многія творы М. Гарэцкага выдадзены на рускай, украінскай, літоўскай, латышскай, польскай і нямецкай мовах. Сапраўднымі сцяганосцамі беларускай літаратуры гэтага часу, акрамя адзначаных, з’яўляліся А. Пашкевіч (Цѐтка), К. Буйло, Я. Журба, А. Гарун, А. Гурло і іншыя. Прыкметныя зрухі ў разгляд- ваемы перыяд адбыліся і ў развіцці беларускага кнігадрукавання. У 1905 г. царскія ўлады пасля працяглага часу скасавалі забарону на беларускамоўныя публікацыі. 5 мая 1906 г. было ўтворана выдавец- кае таварыства ―Загляне сонца і ў наша ваконца‖ [16, с. 131]. Ініцыятарам заснавання суполкі быў Б. Эпімах-Шыпіла. У яе склад таксама ўвайшлі І. Вінцук, У. Калашэўскі, У. Сталыгва, Ю. Іваноўскі і іншыя. Паводле палажэння, якое было зацверджана 13 мая 1906 г., таварыства арганізоўвалася для таго, каб ‖друкаваць і шырыць паміж людзѐў ксѐнжкі беларускія і ўсѐ, што датычалася Беларусі‖ [17, л. 1]. Нягледзячы на цэнзурныя перашкоды і цяжкае становішча, су- полка за няпоўныя восем гадоў існавання выпусціла цэлую бібліятэчку беларускіх кніг, каля 40 назваў, агульным тыражом звыш 100 тысяч экзэмпляраў. Таварыства ―Загляне сонца і ў наша ваконца‖ перавыдала творы В. Дуніна-Марцінкевіча, Ф. Багушэвіча, выпусціла купалаўскія зборнікі ―Жалейка‖ і ―Шляхам жыцця‖, а таксама ―Паўлінку‖, кнігі Я. Коласа, З. Бядулі, Цѐткі, К. Каганца і іншых беларускіх пісьменнікаў, наладзіла выданне перакладной літаратуры (А. Міцкевіча, А. Чэхава, М. Крапіўніцкага, Э. Ажэшкі і інш.). Суполка выдавала падручнікі, навукова-папулярную літара- туру, драматычныя творы, паштоўкі з беларускімі краявідамі і партрэтамі беларускіх пісьменнікаў. Актыўна ў той час працавала выдавецтва ―Нашай нівы‖ (1907– 1913) [18, с. 211]. Пачынаючы з 1910 г., ―Наша ніва‖ выдавала вельмі папулярны ―Беларускі каляндар‖, тыраж якога дасягаў 20000 125 экзэмпляраў. Адрасоўваліся каляндары беларускаму селяніну і складаліся з наступных раздзелаў: агульныя звесткі, важнейшыя кірмашы на Беларусі, статыстычны і юрыдычны раздзелы, парады для гаспадароў (―Работа ў полі вясной‖, ―Лубін‖, ―Садок каля ха- ты‖, ―Школка і прышчэпкі‖) і інш. Быў у каляндары раздзел ―З род- най нівы‖, дзе друкаваліся мастацкія творы беларускіх пісьмен- нікаў; складальнікі таксама шырока выкарыстоўвалі на старонках каляндароў народныя прыкметы, беларускія жарты, прыпеўкі. Двойчы на мясцовых сельскагаспадарчых выстаўках ―Беларускі ка- ляндар‖ атрымліваў сярэбраныя медалі, ѐн высока ацэньваўся ў рускім, украінскім і польскім друку. Напрыклад, прафесар А. Пагодзін пісаў: ―Нашым выдаўцам каляндароў для народа варта было б звярнуць увагу на штогоднія каляндары, якія выпускае ―Наша ніва‖. Гэтыя каляндары праводзяць сапраўдную культурную работу‖ [16, с. 144]. У выданнях ―Нашай нівы‖ у 1911–1912 гг. выйшлі, апрача таго, некалькі адносна аб’ѐмных кніг: зборнік Я. Коласа (Т. Гушчы) ―Апавяданні‖; Ядвігіна Ш. ―Бярозка‖, ―Беларускія казкі‖ і інш. Вяс- ной 1912 г. сельскагаспадарчы аддзел ―Нашай нівы‖ быў пераўтво- раны ў самастойны часопіс ―Саха‖, які спачатку выдаваўся ў Вільні, а са снежня 1917 г. – у Мінску. 15 снежня 1908 г. у Вільні пачало сваю дзейнасць беларускае выдавецкае таварыства ―Наша хата‖. У склад новай віленскай су- полкі ўвайшлі В. Бонч-Асмалоўскі, А. Уласаў, Б. Даніловіч, І. Луц- кевіч, І. Манькоўскі і К. Цэтэрман. Галоўная кантора таварыства ―Наша хата‖ знаходзіласяў Вільні пры бібліятэцы ―Знание‖. Супол- ка ―Наша хата‖ выдала 6 кніг агульным тыражом 15 тыс. экзэмпля- раў. Значную ролю ў развіцці беларускага кнігадрукавання адыгра- ла заснаванае ў Вільні 1 ліпеня 1913 г. ―Беларускае выдавецкае та- варыства‖. Яго заснавальнікамі былі Б. Даніловіч, І. Луцкевіч і К. Шпакоўскі. Адзначалася, што новае таварыства ―мае мэтаю вы- данне і распаўсюджванне кніг, брашур, плакатаў і ўсялякіх выдан- няў (перыядычных і іншых) на беларускай мове, а таксама прац, якія маюць адносіны да Беларусі, на іншых мовах‖ [19, л. 49–50]. Толькі за 1914 г. таварыства выпусціла ў свет 13 кніг тыражом 42 тыс. экзэмпляраў. Такой вялікай колькасці беларускіх кніг, як па 126 назвах, так і па тыражу, тады не выдавала за год ні адно выдавецтва [16, с. 147]. Акрамя гэтых выдавецтваў, у 1908–1914 гг. дзейнічалі і іншыя: ―Грамада‖, ―Беларус‖, ―А. Грыневіч‖, ―Палачанін‖. Усяго за адзна- чаны перыяд беларускія выдавецтвы выдалі 77 кніжак агульным тыражом 226000 асобнікаў [20, с. 432]. Асаблівасці культурнага развіцця Беларусі ў пачатку ХХ ст., адпаведна, адбіліся на стане асветы і адукацыі. Царскія ўлады разу- мелі, што сістэма адукацыі ў краіне ў той час адставала ад патраба- ванняў жыцця, і пачалі неяк садзейнічать яе развіццю. Замест царкоўна-прыходскіх школ, якія знаходзіліся ў заняпаде, адкры- валіся пачатковыя народныя вучылішчы з 4-класнай агульнай аду- кацыяй. Хутка пашыралася сетка дзяржаўных і прыватных сярэдніх школ – гімназій і рэальных вучылішчаў. У 1914 г. на Беларусі ўжо налічвалася 88 сярэдніх навучальных ўстаноў, у тым ліку, 33 дзяржаўныя сярэднія школы розных ведамстваў і 55 прыватных поўных і няпоўных школ [9, с. 211]. Агульная колькасць школ усіх тыпаў у 1914 г. склала 7682[8, с. 287], у іх навучалася 490 тыс. навучэнцаў. У пачатку ХХ ст. на Беларусі таксама павялічылася сетка школ і вучылішчаў прафесійнага навучання, дзе рыхтаваліся спецыялісты для розных галін гаспадаркі. На пачатак студзеня 1910 г. налічвала- ся 66 чыгуначных, сельскагаспадарчых, рамесніцкіх і іншых школ і вучылішчаў [8, с. 287]. Для дарослага насельніцтва адкрываліся нядзельныя школы, вячэрнія змены і курсы. У 1914 г. дзейнічалі 4 гандлѐвапрамысловыя вучылішчы, грамадская школа фельчараў і акушэрак, 5 настаўніцкіх семінарый, якія выпускалі настаўнікаў для народных вучылішчаў. Ва ўсіх сярэдніх школах у той час навучала- ся 1,4 тыс. чалавек [9, с. 212]. Настаўнікаў таксама рыхтавалі настаўніцкія інстытутыў Віцебску, Мінску і Магілѐве. Неабходна звярнуць увагу і на тое, што некаторыя дзеячы бе- ларускага нацыянальнага адраджэння, сярод іх В. Іваноўскі, К. Ка- ганец, Я. Купала, М. Багдановіч, В. Ластоўскі і іншыя рашуча вы- ступалі ў той час за стварэнне беларускай нацыянальнай школы. Значных поспехаў усправе адраджэння беларускай нацыянальнай школы і ўвогуле культуры дасягнуў С.Е. Палуян. Ён лічыў, што ме- навіта народная школа павінна стаць галоўным сродкам рас- паўсюджвання беларускай мовы. С. Палуян не толькі паставіў пы- 127 танне аб ―нацыяналізацыі школы‖, якую разумеў шырока, але і вы- ступіў за дэмакратызацыю школьнай справы. Галоўным момантом пры гэтым ѐн лічыў увядзенне выкладання на роднай мове, садзей- нічанне школе ў развіцці нацыянальнай свядомасці вучняў [9, с. 217]. Трэба адзначыць, што за навучэнне на роднай мове выказаліся ў 1907 г.настаўніцкі з’езд у Вільні [8, с. 287] і нарада дырэктароў і інспектараў народных вучылішч Віленскай вучэбнай акругі [21, л. 91]. Не менш прыкметныя зрухі ў пачатку ХХ ст. былі зроблены ў этнаграфіі, вывучэнні гісторыі і культуры края, а таксама ў прыро- дазнаўчых навуках. У той час пры ўдзеле мясцовай інтэлігенцыі пачалі стварацца розныя навуковыя таварыствы. Усяго на Беларусі ў перыяд 1900–1914 гг. дзейнічала 54 навуковых і культурна- асветніцкіх таварыстваў. Найбольш вядомым было ―Мінскае таварыства аматараў прыгожых мастацтваў‖, якое існавала з 1898 па 1906 гг. Створана яно па ініцыятыве Я. Чырыкава, А. Аляксандрава, В. Чавусава. Ар- ганізацыяй кіраваў савет старэйшын з 10 чалавек. Усклад тава- рыства ў розны час уваходзілі Д. Мейчык, С. Мядзведзеў, А. Холм- скі, К. Фальковіч, С. Камінскі, В. Сушынскі і інш. Паводле статута, таварыства ставіла мэтай ―служыць збліжэнню мясцовых дзеячоў у галіне прыгожых мастацтваў і асоб, якія спачуваюць ім‖, садзей- нічаць развіццю і распаўсюджванню мастацтваў у Мінску [22, с. 169]. Таварыства складалася з літаратурнай, драматычнай, му- зычнай і мастацкай секцый. Як прагрэсіўная грамадская культурна- асветніцкая арганізацыя, таварыства зрабіла значны ўклад у справу шырокай прапаганды эстэтычных ведаў, абуджэння і развіцця са- мадзейнай творчай ініцыятывы шырокіх дэмакратычных слаѐў гра- мадскага насельніцтва. Так, літаратурная секцыя наладжвала лек- цыі, дыспуты, чытанне рэфератаў пра творчасць Э. По, В. Бялінска- га, А. Чэхава, Л. Андрэева, М. Горкага. Мастацкая секцыя арганіза- вала выстаўкі жывапісу, графікі, фатаграфіі (1901, 1902, 1904). Му- зычная секцыя мела аркестр, клас па тэорыі харавых спеваў і інш. У 1912 г. у Мінску пачало сваю дзейнасць ―Мінскае таварыства аматараў прыродазнаўства, этнаграфіі і археалогіі‖, якое існавала да 1915 г. Яго праграма прадугледжвала навуковае вывучэнне прыро- ды краю, гісторыка-археалагічныя даследаванні, ахову помнікаў прыроды, распаўсюджванне прыродазнаўча-гістарычных і ге- 128 аграфічных ведаў на тэрыторыі Мінскай губерні. Існавала тава- рыства за кошт членскіх узносаў, паступленняў ад чытання лекцый, ахвяраванняў. Члены таварыства займаліся навуковай працай, чы- талі даклады па медыцыне, геалогіі, глебазнаўстве, батаніцы. Ар- ганізацыя падтрымлівала сувязі з археаграфічнай камісіяй, ба- танічным садам і Вольна-эканамічным таварыствам у Пецярбургу, Казанскім універсітэтам, Маскоўскім, Вяцкім, Уральскім, Мікала- еўскім таварыствамі аматараў прыродазнаўства, Захадне-Сібірскім аддзелам Рускага геаграфічнага таварыства і інш. [22, с. 169]. Вельмі вялікае значэнне для вывучэння і папулярызацыі гісто- рыі роднага краю мела дзейнасць ―Віцебскай вучонай архіўнай камісіі‖. Гэта гістарычнае таварыства было створана ў 1909 г. па ініцыятыве Е.Р. Раманова, А.П. Сапунова, В.С. Арсеньева. Паводле статута, яно мела на мэце ахову помнікаў гісторыі і культуры, вы- вучэнне і папулярызацыю гісторыі роднага краю, збіранне прадме- таў старажытнасці, правядзенне археалагічных раскопкаў, збор і вывучэнне старадаўніх рукапісаў і дакументаў, арганізацыю экс- курсій па гістарычных месцах, выданне навуковых і папулярных прац па гісторыі, геаграфіі, археалогіі і этнаграфіі Віцебшчыны[23, с. 322]. Да канца 1910 г. камісія налічвала 28 членаў-заснавальнікаў, 99 ганаровых членаў ( сярод іх Дз.Н. Кайгарадаў, Я.Ф. Карскі, В.В. Ключэўскі, А.С. Лапа-Данілеўскі, П.П. Сямѐнаў-Цяньшанскі, А.А. Шахматаў, Б.І. Эпімах-Шыпіла), 325 правадзейных членаў (сярод іх мясцовыя гісторыкі і краязнаўцы М.В. Анцаў, К.А. Змігродскі, М.Я. Нікіфароўскі, У.К. Стукаліч, К.І. Ціхаміраў) і 15 членаў-супрацоўнікаў. Таварыства існавала на субсідыі ўрада (адначасова 500 руб. і 200 руб. штогод), членскія ўзносы, грашовыя ахвяраванні ад прыватных асоб і ўстаноў, зборы з лекцый. У сувязі з 100-годдзем разгрому Напалеона ў Расіі камісія пра- вяла вялікую работу па ўшанаванню памяці герояў Айчыннай вай- ны 1812 г., пошуку брацкіх магіл, устанаўленню помнікаў на Віце- бшчыне, для чаго быў створаны спецыяльны камітэт з 18 чалавек. На собраныя камісіяй сродкі быў пабудаваны помнік у гонар герояў Айчынай вайны 1812 г. у Віцебску. Падчас сваѐй дзейнасці ар- ганізацыя мела кантакты больш чым з 100 навуковымі ўстановамі Расіі і замежных краін. Неабходна звярнуць увагу на актывізацыю ў пачатку ХХ ст. тэатральнага жыцця ў Беларусі. У Мінску, Віцебску, Магілѐве, Бе- 129 ластоку (у той час уваходзіў у склад Гродзенскай губерні – М. Ш.) і іншых гарадах вельмі часта праходзілі гастролі рускіх і ўкраінскіх тэатральных труп. Перад гледачамі выступалі вядомыя майстры сцэны А. Яблачкіна, В. Камісаржэўская, К. Варламаў, М. Дальскі, Ю. Юр’еў, група акцѐраў Маскоўскага Малага тэатра, трупы М. Старыцкага, М. Крапіўніцкага, О. Суслава і інш. Дзейнасць гэтых і іншых прафесіянальных рускіх і ўкраінскіх тэатраў аказала вялікі ўплыў на ўзнікненне ў Беларусі шматлікіх аматарскіх калектываў. Найбольш вядомы тэатральны калектыў працаваў пры ―Таварыстве аматараў прыгожых мастацтваў‖. Толькі за перыяд 1903–1905 гг. на яго сцэне гледачы пазнаѐміліся з наступнымі творамі: ―Казка аб спячай прыгажуні і сямі багатырах‖ А. Пушкіна, ―Грамадзянская смерць‖ Джакамецці, ―Маскарад‖ М. Лермантава, ―Дзядзя Ваня‖ і ―Чайка‖ А. Чэхава, ―Фама Гардзе- еў‖ М. Горкага, ―Кара смерцю‖ Г. Ге, ―Вір‖, ―Лес‖ А. Астроўскага, ―Патануўшы звон‖ Г. Гауптмана, ―Нора‖ Ібсена, ―Ідыѐт‖, ―Злачын- ства і пакаранне‖ Ф. Дастаеўскага [24, с. 68]. Пачынаючы з 1905 г., у гарадах, мястэчках і вѐсках Беларусі пашырыліся, так званыя, ―беларускія вечарынкі‖ – канцэрты, калі ў адзін вечар ставіліся п’есы, спяваў хор, выступалі салісты, дэклама- тары, танцоры. Вечарынкі праводзіліся як стыхійна, так і па ініцыятыве музычна-драматычных гурткоў, якія існавалі ў той час у Гродна, Мінску, Слуцку, Капылі, Полацку, Дзісне, Давыд-Гарадку, Радашковічах, Празароках і інш. [25, с. 86]. Асабліва вялікую цікавасць прадстаўляе дзейнасць беларускага музычна-драматычнага гуртка, які ўзнік у 1911 г. у Вільні. Адразу ж пасля яго адкрыцця артысты інсцэніравалі пастаноўкі ―У зімовы вечар‖ Э. Ажэшкі, ―Пашыліся ў дурні‖ М. Крапіўніцкага, ―Сватан- не‖ А. Чэхава. Потым гурткоўцы пачалі ставіць ―Моднага шляхцюка‖ К. Каганца [26, с. 161]. 27 студзеня 1912 г. віленскі гур- ток першы ажыццявіў пастаноўку п’есы Я. Купалы ―Паўлінка‖. Уд- зячныя гледачы – віленскія беларусы – падарылі прысутнічаўшаму на вечарынцы аўтару залаты гадзіннік [8, с. 290], а артыстцы, якая іграла ролю ―Паўлінкі‖, аўтар падаў на сцэну букет з жывых кветак [27, с. 1]. Паступова віленскі гурток ператварыўся ў сваеасаблівы цэнтр беларускай культуры, аб’яднаў вакол сябе многіх прадстаўнікоў мастацкай інтэлігенцыі города. 130 Вельмі добра была пастаўлена работа беларускага аматарскага тэатра ў Гродне. Ужо восенню 1909 г. навучэнцы гімназіі ар- ганізавалі гурток, у якім чыталіся беларускія кнігі, вывучалася гісторыя і геаграфія Беларусі, наладжваліся вечарынкі і спектаклі. Сваю работу гурток спачатку праводзіў за горадам, у вѐсках, а за- тым 19 лютага 1910 г. было наладжана адкрытае выступленне і ў Гродне. У праграму вечара ўвайшлі даклад аб нацыянальным адра- джэнні Беларусі, песні, музыка, танцы і спектакль. Паказвалася п’еса ―Па рэвізіі‖. На другі дзень прадстаўленне, з прычыны вяліка- га поспеху, было паўторана. Пасля гэтага больш частымі сталі вы- езды гурткоўцаў у навакольныя вѐскі – Сакольшчыну, Крыштапара- ва і інш. Паступова рэпертуар гуртка папаўняўся новымі п’есамі, сярод якіх былі ―Модны шляхцюк‖, ―Міхалка‖ і інш. У 1906 г. у Пятроўшчыне пад Мінскам была зроблена першая спроба арганізаваць беларускі народны тэатр [26, с. 160]. Арганіза- цыяй тэатра заняліся вядомыя тагачасныя беларускія палітычныя і культурныя дзеячы – А. Бурбіс, А. Уласаў, С. Кукель і інш. Быў пастаўлены пераклад камедыі Крапіўніцкага ―Па рэвізіі‖. Сцэна бы- ла зроблена на падворку, лаўкі самі пабудавалі, ―гардэроб‖ (бела- рускія вопраткі) даставіла непасрэдна вѐска. Спектакль, у якім рас- казвалася пра знаѐмыя вясковыя парадкі ў воласці, усім падабаўся. Аднак, калі пасля спектакля А. Бурбіс прачытаў яшчэ не надрукава- ны верш Я. Купалы ―Што ты спіш, беларускі мужык‖, які гучаў як заклік узняцца на цара і папоў, дык госці і суседзі, у асноўным, фальваркаўцы, прысутнічаўшыя на спектаклі, былі абураны. На гэтым усѐ і скончылася. Тым не менш, ідэя беларускага прафесійнага тэатра была ажыццѐўлена І.П. Буйніцкім (1861–1917), беларускім акцѐрам, рэжысѐрам, тэатральным дзеячам. Ужо пачынаючы з 1905 г. Буйніцкі сістэматычна праводзіў у Палевічах і Празароках вечарын- кі самадзейных танцораў, спевакоў, дэкламатараў, музыкантаў, па- казваліся і драматычныя сцэнкі з народнага жыцця. Паступова вакол І. Буйніцкага арганізавалася група аматараў сцэны, якая на працягу 1907 г. ператварылася ва ўстойлівы ама- тарскі тэатр [23, с. 118-119]. Спачатку яго ўдзельнікі выступалі пе- рад мясцовымі жыхарамі. Праз некаторы час, у 1910 г., папоўненая таленавітымі драматычнымі акцѐрамі, спевакамі трупа стала пра- фесійнай і атрымала назву ―Першая беларуская трупа Ігната 131 Буйніцкага‖. У яе рэпертуары былі песні, танцы, пастаноўкі п’ес ―Па рэвізіі‖, ―Пашыліся ў дурні‖ М. Крапіўніцкага, ―У зімовы ве- чар‖ паводле Э. Ажэшкі, ―Модны шляхцюк‖ К. Каганца, дэклама- цыя твораў вядомых і маладых беларускіх пісьменнікаў. Царскія ўлады непрыхільна ставіліся да паказу са сцэны твораў на беларускай мове, асабліва на вострыя сацыяльныя тэмы, нярэдка забаранялі спектаклі. Але тэатр жыў, актыўна дзейнічаў на Бела- русі. Толькі за перыяд 1910–1911 гг. ѐн гастраляваў у Дзісне, Свянцянах, Паставах, Полацку, Капылі, Нясвіжы, Клецку, Ля- хавічах, Слуцку і іншых гарадах і мястэчках [23, с. 119]. 15 лютага 1911 г. трупа выступала ў Пецярбургу ў клубе ―Пальма‖. На вечары, апрача студэнтаў-беларусаў, прысутнічала руская ўніверсітэцкая моладзь, а таксама Я. Купала. У канцы 1912 г. трупа І. Буйніцкага ў другі раз наведала Пецярбург, а ў 1913 г. вы- ступіла на вечары студэнтаў-беларусаў у Варшаве. Аднак уціск царскіх улад і матэрыяльныя цяжкасці прымусілі І. Буйніцкага за- крыць на нейкі час у 1913 г. тэатр. Трэба адзначыць, што хуткія тэмпы станаўлення таварна- рыначных адносін у пачатку ХХ ст., рост беларускага насельніцтва (да 1914 г. колькасць жыхароў Беларусі дасягнула 7,5 мільѐнаў ча- лавек) [28, с. 262], адпаведна паўплывалі на працэс урбанізацыі бе- ларускіх гарадоў і іх архітэктуру. Буйнейшым горадам Беларусі ў той час робіцца Мінск, у якім напярэдадні Першай сусветнай вайны налічвалася 106 тыс. жыхароў, столькі ж насельніцтва пражывала ў Віцебску [29, с. 20]. Найбольшай дынамікай росту вызначаўся Го- мель, які за перыяд з 1890 па 1917 гг. павялічыўся ў 2,7 разы, стаўшы трэцім па колькасці насельніцтва беларускім горадам [30, с. 287]. Вядучае становішча таксама занялі Гродна і Магілѐў. Аднак хуткія тэмпы росту ў той час характэрны не толькі для буйных га- радоў, але і для асобных гарадскіх пасяленняў (Баранавічы, Жлобін, Калінкавічы, Ліда, Лунінец, Маладзечна, Орша, Асіповічы, Полацк) і інш. Пад уздзеяннем актыўных сацыяльна-палітычных працэсаў у разглядваемы перыяд у горадабудаўнічай практыцы Беларусі ўсѐ выразней праяўляюцца тэндэнцыі дэмакратычнага развіцця, што знайшло адлюстраванне ў некаторай нівеліроўцы адрозненняў паміж раѐнамі цэнтральнай забудовы і рабочых ускраін. Напрыклад, 132 у перыферыйных раѐнах усѐ часцей з’яўляюцца будынкі масавага прызначэння: бальніцы, багадзельні, школы, тэхнічныя і рамесныя вучылішчы. Шырокае развіццѐ таксама ў пачатку ХХ ст. атрымала жыллѐвае будаўніцтва. У агульнай масе жылой забудовы перавагу набывае сядзібнае будаўніцтва, якое пачало рэгламентавацца адпа- ведна з прынятымі ў 1870 і 1892 гг. генеральнымі планамі забудовы гарадоў, а таксама будаўнічымі і дарожнымі камісіямі, адпаведнымі органамі гарадскіх упраў. У той жа час шырыцца будаўніцтва да- ходных дамоў, што спрыяла шырэйшаму распаўсюджванню доўгіх шматкватэрных пабудоў. Яны падзяляліся на тры-чатыры жылыя часткі (кватэры), кожная мела асобны тамбур – ганак, ці веранду, прыхожую, вакол якой размяшчаліся кухня і жылыя пакоі (два- тры). Печы ставіліся на падоўжанай восі будынка. Мураваны пад- мурак, сцены з брусаў, падвойныя падлога і столь, кроквіны з уруб- каю пятаў крокваў у знешнія выпускі бэлек, пакрыццѐ – дранка ці бляха. Сцены ўнутры часта тынкаваліся, абклейваліся шпалерамі. Печкі аздабляліся белай кафляй з карнізамі і паяскамі, часам каля- ровымі [30, с. 290-291]. Даходныя дамы цэнтральных раѐнаў беларускіх гарадоў былі, як правіла, двух-трохпавярховымі пабудовамі, якія ўтваралі сту- жачную забудову ўздоўж вуліц. Часам дамы з рознастылявымі раш- эннямі фасадаў ляпіліся адзін да другога, утвараючы стракатую па пластыцы і колеру панараму. Праходы ў двор ажыццяўляліся праз аркі – праезды на ўзроўні першага паверха. Пластычнае аздабленне даходных жылых дамоў складалі праѐмы з паўарачным і арачным завяршэннем (у напрамку росту паверхаў), пілястрамі, карнізнымі паяскамі. Прыклады такой забудовы ў Мінску былі па вуліцах Рэва- люцыйнай, Інтэрнацыянальнай, М. Багдановіча (раѐн Траецкага прадмесця); у Магілѐве – па вуліцах Першамайскай і Піянерскай; у Гомелі – па вуліцы Савецкай, у Гродне – па вуліцах Ажэшкі і Са- вецкай (назвы вуліц сучасныя). Практычна ўсе жылыя даходныя дамы беларускіх гарадоў аз- дабляліся ў стылі мадэрн. Яго найбольш яркія праяўленні бачны ў мудрагелістых па форме атыках, ламаных мансардных дахавых пабудовах, аздабленні сцен пілястрамі і карнізамі з лякальнай цэглы, складанных крывалінейных формах аконных праѐмаў, муд- рагелістых і разнастайных малюнках кратаў балконаў, кансоляў, казыркоў (Мінск), часам архітэктурнае рашэнне дапаўняюць 133 пірамідальныя і вежавыя формы, чыста дэкаратыўнага характару, асабліва ў выпадку, калі забудова фланкіруе вуглы вуліц і кварталаў у такіх гарадах, як Гродна, Віцебск і Магілѐў [30, с. 291]. Напрыклад, у гэтым стылі былі пабудаваны пазямельна- сялянскі банк у Віцебску (архітэктар К. Тарасаў, 1914 г., цяпер Віцебскі ветэрынарны інстытут), капліца ў вѐсцы Лясная Слаўга- радскага раѐна Магілѐўскай вобласці (архітэктар А. Гаген, 1912 г.), асабняк у Бабруйску (1910-1912 гг.), вучэбны корпус Лужаснянскай земляробчай школы (сучаснага Лужаснянскага сельскагаспадарчага тэхнікума імя Ф.А.Сурганава) у Віцебскім раѐне (1909) і інш. [28, с. 273]. Шырокае распаўсюджванне ў беларускай архітэктуры пачатку ХХ ст. атрымалі таксама неагатычны і неараманскі стылі. У неага- тычыным стылі былі пабудаваны: Троіцкі касцѐл у гарадскім пасѐл- ку Відзы Браслаўскага раѐна Віцебскай вобласці (архітэктар В. Міхневіч, 1914 г.), касцѐл Сэрца Ісуса ў вѐсцы Слабодка Браслаўскага раѐна Віцебскай вобласці (1903 г.), касцѐл у вѐсцы Краснае Маладзечанскага раѐна Мінскай вобласці (пачатак ХХ ст.), касцѐл у вѐсцы Суботнікі Іўеўскага раѐна Гродзенскай вобласці (пачатак ХХ ст.), а таксама касцѐлы ў Вілейцы, Міѐрах, Полацке, Паставах, Речыцы, Ракаве [28, с. 276]. Найбольш поўна неараманскі стыль прадстаўляюць пабу- даваны ў 1908 – 1910 гг. касцѐл Сімяона і Гелены ў Мінску (архітэктары У. Марконі і Т. Паяздэркі), царква – пахавальня князѐў Святаполк – Мірскіх у Міры (архітэктар Р. Марфельд) [28, с. 276]. і інш. Важную кампазіцыйна-прасторавую ролю ў забудове бе- ларускіх гарадоў адыгрывалі помнікі манументальнага мастацтва. Прычым, калі раней яны ставіліся толькі на плошчах, што было вы- нікам іх грамадскай значнасці ў гарадах, дык у пачатку ХХ ст. помнікі ўсѐ часцей сталі ўзводзіцца на шырокіх вуліцах, бульварах, у месцах канцэнтрацыі грамадскага жыцця. Так, у 1912 г. быў пабудаваны помнік у Кобрыне ў гонар герояў 1812 г. (скульптар С. Ота, архітэктар Д. Маркаў), у тым жа годзе таксама пабудаваны помнік-абеліск у гонар 100-годдзя гераічнай бітвы пад Віцебскам у Айчынай вайне 1812 г. (архітэктар І. Фамін). Разам з устаноўкай помнікаў у гарадах у пачатку ХХ ст. прасочваецца пэўная заканамернасць ва ўзвядзенні помнікаў 134 непасрэдна на месцах буйных гістарычных падзей. У гэтым сэнсе комплексным падыходам вызначалася стварэнне ў 1908 г. у вѐсцы Лясная (Слаўгарадскі раѐн Магілѐўскай вобласці) мемарыяльнага ансамбля на месцы бітвы 1708 г., дзе была атрымана першая перамога рускай рэгулярнай арміі на чале з Пятром I над шведскім корпусам генерала А. Левенгаўпта (архітэктар А. Гаген) [28, с. 270- 271]. Трэба адзначыць, што значных поспехаў у пачатку ХХ ст. дасягнула беларускае выяўленчае мастацтва. Найбольш пра- грэсіўная частка беларускіх мастакоў у той час заставалася на рэалістычных пазіцыях. Прыхільнікам і стваральнікам яркага, глы- бока-эмацыянальнага рэалістычнага пейзажа быў Ф.Э. Рушчыц (1870-1936). Лепшымі яго творамі з’яўляюцца: ―Зямля‖ (1898), ―Стары млын‖ (1899), ―У свет‖ (1901), ―Эмігранты‖ (1902) і інш., якія вызначаюцца вялікім прафесійным майстэрствам і высокай ідэйнасцю. У тыя жа гады мастак стварае і пейзажы, у якіх са- цыяльныя матывы адыходзяць на задні план: ―Вадзяны млын‖, ―Лясны ручай‖, ―Берагі Вілейкі‖ і інш. Увогуле, пейзажы Ф. Рушчыца паветраныя і матэрыяльныя адначасова. Гэтага аўтар дасягнуў спалучэннем каларыстычнага і танальнага вырашэння. Карціны, экспанаваныя на выстаўках у Пецярбургу і Варшаве, прынеслі мастаку славу выдатнага каларыста і мастака [28, с. 326– 328]. Адной з яркіх старонак у гісторыі беларускага пейзажнага жывапісу ў разглядваемы перыяд з’яўляецца творчасць В.К. Бялыніцкага-Бірулі (1872–1957). Першае сваѐ значнае палатно ―З ваколіц Пяцігорска‖, якое высока ацаніў І.Я. Рэпін, а П.М. Тра- ццякоў пажадаў набыць пейзаж для сваѐй галерэі, мастак напісаў у 1892 г. у Пяцігорску. У 1901 г. В.К. Бялыніцкі-Біруля напісаў кар- ціну ―Вечныя снягі‖, за якую на Каўказскай юбілейнай выстаўцы мастак быў удастоены залатога медаля, а ў 1908 г. В. Бялыніцкаму- Бірулі было прысвоена званне акадэміка жывапісу. Усяго за сваѐ доўгае творчае жыццѐ мастак напісаў больш за 1000 карцін і эцюдаў [23, с. 165]. Разам з рэалістычным пейзажам шырокае распаўсюджванне ў беларускім жывапісу ў пачатку ХХ ст. атрымаў бытавы жанр. Най- больш буйным прадстаўніком гэтага жанру з’яўляўся Ю.М. Пэн (1854–1937). За сваѐ творчае жыццѐ мастак стварыў цэлую галерэю 135 вобразаў ―людзей з народа‖: ―Жабрак‖, ―Стары солдат‖ (1902), ―Жанчына з пісьмом‖ (1903), ―Стары кравец‖ (1903), ―Гадзіншчык‖ (канец 1910 – пачатак 1920-х гг.) і інш. [31, с. 14–15]. Асноўная частка мастацкай спадчыны Ю. Пэна належыць цяпер Віцебскаму дзяржаўнаму краязнаўчаму музею (155 жывапісных і 15 графічных работ). Шэраг яго карцін захоўваецца ў Нацыянальным мастацкім музеі Рэспублікі Беларусь. Акрамя вышэй названых мастакоў, значны ўклад у развіццѐ бе- ларускага жывапісу ў пачатку ХХ ст. унеслі К. Стаброўскі, С. Жу- коўскі, Г. Вейсенгоф і інш. Асаблівага росквіту ў гэты перыяд дасягнула і графіка., якая таксама вызначалася демакратычнасцю, імкненнем да стварэння нацыянальных вобразаў. Графікі ўдзель- нічалі ў афармленні беларускіх газет ―Наша доля‖ і ―Наша ніва‖, кніг на роднай мове. Сярод першых мастакоў, якія звязалі сваю творчасць з нацыянальна-вызваленчым рухам, быў К. Каганец, што працаваў ужанры малюнка – ―Пахаванне Свабоды‖ (1905 г.), плака- та – ―Віншую з новым годам‖ (1906 г.) і інш. [32, с. 60]. Яркія і індывідуальныя вобразы персанажаў стварыў у сваіх графічных працах С. Богуш-Сестранцэвіч. Найбольш вядомыя сярод іх: ―Праца ў фальварку‖, ―Размова‖, ―У мястэчку‖, ―Цыганы‖, ―Бегавы конь‖, ―На паляванне‖ [32, с. 55]. Безумоўна, таленавітым графікам, які зрабіў значны ўклад у беларускае мастацтва, быў выхадзец з Гродзеншчыны А.Я. Каменскі (1860–1933). У беларускай мастацтвазнаўчай літара- туры імя гэтага мастака ўпамінаецца вельмі рэдка. У большай сту- пені звесткі пра яго мы знаходзім толькі ў працах польскіх мастац- твазнаўцаў. Але ўважлівае вывучэнне яго спадчыны, архіўных матэрыялаў дазваляе зрабіць выснову, што творчасць Каменскага шмат у чым была звязана з беларускай культурай. Пасля вучобы ў Пецярбургскай акадэміі мастацтваў і ў акадэміі Жульена ў Парыжы у 1909 г. ѐн зрабіў падарожжа ў Белавежскую пушчу, дзе працаваў з натуры. Вынікам гэтага стала серыя эцюдаў і малюнкаў, у якіх ма- стак адлюстраваўродную беларускую прыроду і насельнікаў пушчы. Цудоўнымі паводле выканання, узварушанымі паводле глыбіні закладзенага ў іх пачуцця з’яўляюцца такія аркушы, як ―Да- рога ў пушчы‖, ―Старыя дубы‖, ―Дзяўчынка-ліцвінка‖, ―Беларус і ліцвін‖, ―Вячоркі‖, ―Сустрэча ў пушчы‖ і інш. 136 Такім чынам, развіццѐ культуры Беларусі ў пачатку ХХ ст. дасягнула значных поспехаў. Вельмі прыкметныя змены ў той час адбыліся ў развіцці асветы. Даволі хутка развіваўся друк, у тым ліку, і на беларускай мове. Агульны грамадска-палітычны і куль- турны ўздым абумовіў рост і развіццѐ беларускай літаратуры. Знач- на актывізавалася у пачатку ХХ ст. на Беларусі тэатральнае жыццѐ, быў створаны пад кіраўніцтвам І. Буйніцкага прафесійны тэатр. Асаблівага росквіту дасягнулі архітэктура і жывапіс. Усѐ гэта, цалкам узятае, спрыяла як уздыму нацыянальнай самасвядомасці, так і ўкладу беларускай культуры ў скарбонку культур іншых наро- даў. Выкарыстаная літаратура 1. Довнар-Запольский, М.В. Народное хозяйство Белоруссии 1861–1914 гг. / М.В. Довнар-Запольский. – Минск: «Издательство Госплана БССР», 1926. – 240 с. 2. Нацыянальны архіў Рэспублікі Беларусь (НАРБ). – Фонд 295. – Воп. 1. – Спр. 7509. 3. Цьвікевіч А. ―Западно-руссизм‖. Нарысы з гісторыі гра- мадскай мыслі на Беларусі ў ХIХ і пачатку ХХ cтст. / А. Цьвікевіч. – Мінск: ―Навука і тэхніка‖, 1993. – 352 с. 4. Сташкевіч М. Перадумовы і працэс стварэння палітычных партый на Беларусі (канец ХІХ ст. – люты 1917 г. / М. Сташкевіч // Беларускі гістарычны часопіс. – 1999. – № 3. – С. 18–23. 5. НАРБ. – Фонд 2649. – Воп. 1. – Спр. 51. 6. Літвінѐнак Р.С. Польскія партыі сацыялістычнай арыентацыі ў Беларусі і Літве (90-я гады ХІХ – пачатак ХХ стст.) / Р.С. Літвінѐнак // Весці Нацыянальнай акадэміі навук Беларусі. – 1998. – № 4. – С. 54–61. 7. Рrawda. Warszawa. – 1910. – № 39 – S. 2. 8. Гісторыя Беларусі / А.Л. Абцэдарская, П.І. Брыгадзін, Л.А. Жылуновіч [і інш.]; Пад рэд. А.Г. Каханоўскага [і інш.] – Мінск: ―Экаперспектыва‖, 1998. – 496 с. 9. Парашкоў С.А. Гісторыя культуры Беларусі / С.А. Парашкоў. – Мінск: ―Беларуская навука‖, 2003. – 444 с. 10. Турук Ф. Белорусское движение : Очерк истории нацио- нального и революционного движения белорусов / Ф. Турук. – Москва: Типография ―Под/отдела Инвалидов‖, 1921. – 143 с. 137 11. Семашкевіч Р.М. Беларускі літаратурна-грамадскі рух у Пецярбургу (канец ХІХ – пачатак ХХ стст.) / Р.М. Семашкевіч. – Мінск: Выд-ва БДУ, 1971. – 132 с. 12. Цуба М.В. Беларускі нацыянальны рух у перыяд паміж дзвюма дэмакратычнымі рэвалюцыямі (1907 – люты 1917 гг.) / М.В.Цуба. – Брэст: ―Выд-ва С. Лаўрова‖, 2003. – 196 с. 13. Чаму плачэ песьня наша? // Наша ніва. – 1913. – 26 ліпеня. 14. Старычонак В.Дз. Беларуская літаратура / В.Дз. Старычо- нак. – Мінск: ―Вышэйшая школа‖, 2001. – 350 с. 15. Лыч Л., Навіцкі У. Гісторыя культуры Беларусі / Л. Лыч, У.Навіцкі. – Мінск: «Современная школа», 2008. – 512 с. 16. Александровіч С.Х. Пуцявіны роднага слова / С.Х. Александровіч – Мінск: ―Выд-ва БДУ‖, 1971. – 248 с. 17. Беларускі дзяржаўны музей літаратуры і мастацтва (Далей – БДМЛМ). Фонд 3. – Воп. 1. – Спр. 93. 18. Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: у 6 т. / Рэдкал.: Г.П. Пашкоў (галоўны рэд.) [і інш.] – Мінск: Беларуская энцыклапедыя, 1997. – Т. 4. – 432 с. 19. БДМЛМ. – Фонд 3. – Воп. 1. – Спр. 99. 20. Нарысы гісторыі Беларусі: у 2 ч. / Ч. 1, М.П. Касцюк, У.Ф. Ісаенка, Г.В. Штыхаў [і інш.] – Мінск: ―Беларусь‖, 1994. – 527 с. 21. БДМЛМ. – Фонд 3. – Воп.1 – Спр. 106. 22. Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: у 6 т. / Рэдкал.: Г.П. Пашкоў (галоўны рэд.) [і інш.] – Мінск: Беларуская энцыклапедыя, 1999. – Т. 5. – 592 с. 23. Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: у 6 т. / Рэдкал.: Б.І. Сачанка (галоўны рэд.) [і інш.] – Мінск: Беларуская энцыклапедыя, 1994. – Т. 2. – 537 с. 24. Няфѐд У. Беларускі тэатр / У. Няфѐд. – Мінск: ―Выд-ва Акадэміі навук Беларускай ССР‖, 1959. – 900 с. 25. Беларускі каляндар. – Вільня. – 1916. – 86 с. 26. Грамыка М. Ад аматарскага гуртка да дзяржаўнага тэатру / М. Грамыка // Полымя. – 1927. – № 7. – С. 158 – 170. 27. Перадавіца. // Наша ніва. – 1913. – 1 лютага. 28. Гісторыя беларускага мастацтва: у 6 т. / Рэдкал.: Л.М. Дробаў, П.А. Карнач. – Мінск: ―Навука і тэхніка‖, 1989. – Т. 3. – 448 с. 138 29. Победа Советской власти в Белоруссии / Редкол.: М. Родионов, Г. Вольский. – Минск, ―Наука и техника‖, 1968. – 508 с. 30. Лакотка А.І. Нацыянальныя рысы Беларускай архітэктуры / А.І. Лакотка – Мінск: ―Ураджай‖, 1999. – 366 с. 31. Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: у 6 т. / Рэдкал.: Г.П. Пашкоў (гал. рэд.) [і інш.] – Мінск: Беларуская энцыклапедыя, 2001. – Т. 6. – Кн. 1. – 592 с. 32. Дробаў Л.М. Графіка Беларусі ХІХ – пачатку ХХстст. / Л.М. Дробаў. – Мінск: ―Тэхналогія‖, 2000. – 67 с. 139 СОДЕРЖАНИЕ Предисловие………………………………………………….3 Божанов В.А. Генезис понятия «культура»……………….4 Багалейша С.В. Дзейнасць Міністэрства беларускіх спраў пры літоўскім урадзе ў 1918–1924 гг……………...18 Богданович А.И. Великий разрушитель или великий реформатор? (к вопросу об оценке роли Петра І в истории России)…………………………...30 Дубовік А.А. Крыніцы па гісторыі дзейнасці прафсаюзаў Беларусі ў сістэме сацыяльна- працоўных адносін у перыяд НЭПа……………………....41 Кедрик Т.В. «Визуальный поворот» и современные концепции субъективности………………………………..52 Киселева С.А., Логовая Е.С. Беларусь в жизни и творчестве русских писателей ХІХ в…………………...60 Лепеш О.В. Преобразование беспоместной шляхты западных губерний в разряд граждан и однодворцев после восстания 1830 –1831 гг…………….70 Лойка Т.В. Чылійскі беларус Ігнат Дамейка……………..78 Семёнова Л.Н. Города и капиталистическая индустриализация белорусских земель в ХIХ – начале ХХ вв………………………………………...84 Сервачинский И.Ю. К вопросу о людских потерях СССР и Финляндии в советско-финляндских вооруженных конфликтах периода Второй мировой войны…………………………………………….96 Хромченко Д.Н. Совершенствование централизованного руководства партизанским движением в Беларуси в 1941–1944 гг. как фактор, способствовавщий повышению эффективности партизанской борьбы и взаимодействию с Красной Армией.………………………………………..104 Щаўлінскі М.Б. Культурнае развіццё Беларусі ў пачатку ХХ ст. (1900 – 1914 гг.)……………………….116 Научное издание СБОРНИК НАУЧНЫХ ТРУДОВ СОТРУДНИКОВ КАФЕДРЫ «ИСТОРИЯ, МИРОВАЯ И ОТЕЧЕСТВЕННАЯ КУЛЬТУРА» БНТУ Технический редактор О.В. Песенько Подписано в печать 24.03.2015. Формат 60841/16. Бумага офсетная. Ризография. Усл. печ. л. 8,14. Уч.-изд. л. 6,36. Тираж 60. Заказ 211. Издатель и полиграфическое исполнение: Белорусский национальный технический университет. Свидетельство о государственной регистрации издателя, изготовителя, распространителя печатных изданий № 1/173 от 12.02.2014. Пр. Независимости, 65. 220013, г. Минск.